А как, блин, узнать, дала тебе женщина разрешение или нет?

Ума Турман рассказала, как страшно домогался ее Харви Вайнштейн. «Пули для него мало», — сказала голливудская звезда о приставучем продюсере. В том плане, что от пули быстрая смерть, а Вайнштейн настолько негодяй, что должен страдать долго. Что же страшного сделал этот садист по отношению к Уме? Он навалился на нее и пытался раздеться. Ей пришлось выворачиваться из-под него, как ящерице. А на следующий день он прислал ей цветы. Вот такой мерзавец. Пули ему мало.

О приставаниях Вайнштейна писано уже много. Мир осудил и проклял его. Женщины объединились и рассказали заодно о всяких других грязных подонках. Женщины, наконец, объяснили нам, что их не надо трогать. По крайней мере, их не надо трогать без их разрешения. Но вот тут-то и встает перед нами с виду простой, а на поверку вообще ни разу не простой вопрос: а как, блин, узнать, дала тебе женщина разрешение или нет?

Вот женские размышления о том, что мужчина, которого одинокая девушка пригласила на чай, не должен уходить после чая. Ведь ясно же, зачем она пригласила его на чай. Это типа знак. Это она так дает понять, что разрешение им получено. Трогай, хватай, вали, тискай. Наваливайся сверху и пытайся раздеться. Но вот же Харви Вайнштейн так и сделал. Навалился, попытался раздеться, трогал, тискал, хватал, а теперь оказывается, что он чудовище, нанесшее девушке душевную рану.

Она была уже не начинающая актриса, которую могущественный продюсер заманил в свое логово. Нет. Они давно были знакомы. Они общались. Они оставались наедине. И Ума Турман не отказывалась от этих встреч. Чем это отличается от ситуации с приглашением на чай? Вайнштейн был уверен, что Ума подает ему недвусмысленные знаки. А Турман, оказывается, воспринимала его как чудаковатого родственника. И как, простите, понять, когда они воспринимают нас как родственников, а когда как не родственников?

Я так понимаю, что речь в конечном итоге идет о том, что инициатива всегда должна исходить от женщин. Потому что им тупо не нравится, когда не они хозяева ситуации. Им приходится сидеть, ждать, как дурам, пока до мужика дойдет, что уже пора. Это муторно и без гарантии. С другой стороны, иногда мужчины делают это неловко, грубо или не вовремя. А это тоже плохо. И, значит, хорошо бы было так запугать мужиков, чтобы они не смели рыпаться вообще. Но, чтобы при этом инициатива со стороны женщины перестала казаться аномалией.

То есть чтобы все стало наоборот. Мы бы такие ходили, вздыхали и ждали, чтобы какая-нибудь дама нас склеила. А потом бы после кино она бы приглашала нас на кофе, мы бы беседовали о пустяках, смотрели ее гребаный фотоальбом и томились в ожидании, когда же, наконец, она на нас набросится. Эдакое кардинальное изменение гендерных ролей. Мы бы потом плакали украдкой и говорили: «Ну почему ты на мне не женишься? Поматросила и бросила!» и бросались бы прочь через кусты, унося с собой свое горе. Но если бы нам удавалось как-то подловить их на чувстве вины, то они бы делали нам предложения, а мы бы радостно вскрикивали: «Да, я согласен».

Тут, правда, есть одно но. Рано или поздно мужики бы начали бороться за свои права. Они бы однажды не выдержали и рассказали бы миру, как страшно насиловали их женщины. Да, даже если бы и не насиловали, а просто домогались. Смотрели сальными глазками, щупали в транспорте и заманивали к себе в гостиничные номера. А там бы наваливались в халатах на мужиков, и тем, словно ящерицам, приходилось бы выползать на волю и потом десятилетиями носить эту боль в своих душах.

По миру бы прокатился хэштег #янебоюсьсказатьчтоябоюсьбаб и флешмоб «да ей пули мало». Влиятельных баб начали бы увольнять со службы, некоторые бы покончили с собой, а мы бы, гордые и трепетные, давали бы интервью о том, как тяжело в этом мире быть мужчиною и как страшно чувствовать на своем теле женские пальцы. Так что не плачьте, пацаны, и на нашей улице будет праздник.