А почему только одна касса работает?

В магазине было душно и почему-то пахло рыбой, хотя никакой рыбы там не продавалось. Под потолком нервно-паралитически моргала флуоресцентная панель, создавая совершенно хичкоковскую атмосферу. Две продавщицы в синтетических фартуках и наколках тащили откуда-то из подсобки дребезжащую стремянку.

— Осторожнее, витрину не задень, — командовала та, что постарше. — Коля, ну что сидишь там, помоги уже!

— Мне нельзя тяжести таскать, — прокашлял откуда-то хриплый колин голос, — у меня же печень.

Продавщица продолжала руководить напарницей:

— Залезай вон на ту ступеньку. Катя, давай в темпе. Щас я приду.

Катя смиренно стояла на своем ненадежном пьедестале, боясь пошевелиться. Проходящие мимо покупатели то и дело задевали стремянку полными корзинами с продуктами.

Командирша снова появилась из-за стеллажей с коробкой пыльной мишуры.

— Вон туда наматывай, повыше, а то оборвут. Что значит “не держится”? Коля, скотч принеси, там на складе есть!

Очередь в кассу почти не двигалась. Первая покупательница не спеша искала в недрах сумки очки. Кассирша терпеливо ждала. Остальные начинали проявлять недовольство:

— Скажите, а почему только одна касса работает? Больше у вас сотрудников нет, что ли?

Старшая продавщица громко вздохнула, оторвалась от стремянки и, вытирая о фартук ладони, пошла помогать.

— А ты что стоишь? Наматывай, говорю. Покрепче.

В глазах Кати была вся боль младшего персонала. Она послушно начала наматывать.

— Проходите на вторую кассу! — объявил зычный голос.

Стойка у кассы с шоколадками и жвачками была уже украшена какими-то серебристыми ленточками. Кажется, они назывались раньше “дождик”. При чем тут дождик? Зима же.

— Вафли берите по акции, печенье. С вас одна тысяча сорок рублей. Приходите на следующей неделе, у нас шампанское со скидкой будет, всего сто девяносто девять. К Новому году пора готовиться.

Над входной дверью висела гирлянда из разноцветной фольги, изображающая надпись “С Новым годом!”. Восклицательный знак замялся, отчего надпись из призыва к добросовестному веселью превратилась в риторический вопрос.