Батраки и счастье

Я тогда, еще, помнится, засомневалась – ну о чем я буду писать в предложенной мне рубрике? – я же человек угрюмый, замкнутый, домоседка, и, как царю в гениальном «Сказе про Федота-стрельца», «мне с балкону нет обзору ни хрена!» А потом ты напишешь первый текст, а кто-то возьмет и ответит в комментариях к твоей – почему-то – заметке, что вот, мол, она, читательница, замуж за Фукса нипочем бы не вышла. Потому что он, Фукс, признается, что не любит прибивать полки и двигать шкафы, то есть, уклоняется от своих мужских супружеских обязанностей и отказывается выполнять свою вселенскую миссию и предназначение «батрачить на семью». И меня осенило: ну как же – о чем? А еще я подумала, что за моего идеального, несравненного и совершенно безупречного с моей точки зрения мужа ведь тоже замуж бы не вышли.

_______________________________

У нас в доме начал отваливаться карниз. Он обвисал, обвисал, пока не возникла нешуточная угроза полного отваливания. Муж уже прикручивал его обратно несколько раз: просто карниз дешевый и некачественный, стены в домах паршивые, крошатся и высыпаются пылью, карниз снова и снова начинает отваливаться. А у мужа работа, тренировки, книг две стопки нечитанных и два новых фильма скачано.

С одной стороны я привязала карниз к трубе отопления изолентой. Потом взяла обрезок металлической трубки, которую муж покупал, чтобы сделать себе «стаф», и установила обрезок таким образом, чтобы он одним концом упирался в подоконник, а вторым подпирал карниз, и для надежности тоже замотала все изолентой. (Стаф – это снаряд для огненного шоу. На концы недлинного шеста наматываются веревки, которые потом пропитываются керосином и поджигаются, и при помощи такой горящей палки опытные трюкачи «рисуют» огнем в воздухе фантастической красоты рисунки).

На карнизе теперь подтягиваться можно! Ну, во всяком случае, новогодние гирлянды, которые мы с детьми повесили на него, с целью скрыть мою художественную самодеятельность, карниз выдерживает идеально и висит безупречно ровно!

В нашем светильнике восемь лампочек. Один плафон нечаянно сшибла ногой я – когда пыталась повторить новый элемент моей любимой акробатики на домашнем шесте. Второй плафон разбил муж своим «стафом» Лампочки в оставшихся шести плафонах не справляются с нагрузкой и постоянно перегорают. Сейчас их горит три. Мы с детьми достали светодиодную елку (гирлянда уже висела на карнизе), и толстые свечи из ИКЕА – и в нашем доме стало светло, как в волшебном дворце феи!

Плинтусы в нашем доме лежат, прислоненные к стене. Их можно прикрепить к тем нашлепкам, при помощи которых они крепятся, но через десять минут мимо на большом фитболе проскачет принцесса-слоненок в короне набекрень, следом, с мечом в руке и в развевающемся за спиной черном плаще Бэтмена на компьютерном кресле прогрохочет второй цветок жизни, за ними – очумевший кот проедет на когтях и, не в силах затормозить на скользком ламинате, заедет на всей скорости под диван и шмякнется своей тушкой об стену со всей дури, упадет картина белорусской балерины, подаренная мне автором… Поэтому снова и снова прикреплять плинтус – занятие крайне неблагодарное. И я, помыв под ним пол, прислоняю его к стене и прижимаю диваном для надежности.

Нет, я тоже любила раньше пообливаться слезами над карнизами и плинтусами, и посокрушаться в стиле «и это ему я отдала свои лучшие годы!» Ведь у нас принято быть уверенным, что такие вещи должны расстраивать и становится поводом для удушения друг друга. Пока не подумалось однажды: а ведь мне все равно. Мне на самом деле все равно – один слой граффити на наших обоях в квартире, или уже третий – меня совершенно не раздражают эти удивительные беременные жирафики (Да, прости, дочь, постоянно забываю, что это волшебные лошадки).

А годы с «этим» и вправду лучшие в моей жизни.

Да и у меня – хозяйки! — в одной комнате штора с дыркой – кот пытался на подоконнике от детей схорониться, — все руки не доходят зашить... А во второй комнате шторы и вовсе нет. Было лень погладить. День было лень, второй было лень, а потом привыкли: за окном — балкон, балкон застеклен (О! вспомнила, что же это я хотела последние три года – балкон помыть, блин, точно!..)

_______________________________

Мне было лет десять, когда я попала в гости в маминой бездетной тетке, три тысячи лет как вдове. На стене в торжественной комнате висел ковер, который был настолько длинным, что он спускался покрывалом на диван под ним. Я еще удивилась тогда – как он не обрывается, когда на диван садятся? А на полочках стояло множество керамических фигурок, а на журнальном столике лежала стопка газет. И я все не могла понять, какой чудовищный изъян в этих фигурках, что так пугает меня в них и отталкивает?

Спустя много лет я жила у этой тетки, когда училась в Минске. Та же комната. Тот же ковер. Те же фигурки – на тех же местах. И я поняла, что так смутило меня в них. Они были совершенно целые! Все фигурки были совершенно целые, без единого скола и трещинки! Их никто не ронял и пытался потом склеивать пластилином. А из покрытой пылью изжелтевшей со временем стопки на столе никто никогда не брал газетку постелить на полу, чтобы не запачкать его, рисуя, вырезая из бумаги новогодние фонарики и наклеивая аппликации. Ковер же не обрывался, по той простой причине, что на него никто не садился и не пытался сделать стойку на руках. В комнате царила атмосфера даже не музея – в музее постоянно бывают живые люди, — это была абсолютно нежилая комната, в которой не бывает людей.

Ни один плинтус не стоит, чтобы в жизни не было тех, кто этот плинтус оторвет и того, кто его потом не прибьет обратно. А карниз можно и привязать к трубе изолентой. Ну не в музее же!