Дура ты деревянная

В новогоднюю ночь шел я, одинокий и неприкаянный, по проспекту Карла нашего Маркса в сторону площади Сергея пальцем писающего Кирова. Шел и думал ни о чем. И вдруг у стены Национального театра заприметил я коренастого мужчину в белой женской шапке с длинными, свисающими до плеч меховыми ушами. А рядом с ним стояла высокая барышня с непокрытой, как дерево, головой. Мужчина смотрел на нее снизу вверх и свирепо кричал: «Дура ты деревянная!». Барышня молчала и робела. «Дура ты деревянная, — настаивал кавалер. – Я пришел с тобой, со своей женщиной, а ты… дура деревянная!». Барышня призывно всхлипнула и  временно бросилась прочь. «Вот ведь, — завистливо подумал я, — Мужик».

Вот умеют же эти коренастые поставить себя на твердую ногу. Они даже в белой шапке с ушками остаются доминирующими самцами и лидерами. А мы, интеллигенты недоделанные, вечно чего-то мямлим и подчиняемся. Помню, подруга моего детства сказала мужу, что хочет тумбочку, и он побежал за тумбочкой. А когда он принес тумбочку, жена сказала, что он болван, потому что она хотела синюю, ведь у них шторы красные, а он купил зеленую. Это потому что он ее ненавидит! И он, вместо того чтобы надеть шапку с ушками и сказать: «Заткнись, дура деревянная», принялся обклеивать тумбу синей бумагой.

Мы ж вечно в чем-то не уверены. Сидим, жуем сопли, размышляем, типа, она же женщина, ей можно. Или она, наверное, лучше знает, ведь у женщин есть вкус, им виднее. Вот пример. Друг встречался с девушкой из Куркийок. Или из Пиндуш. Не помню точно. Ему было лет 30, он пожил в Москве, объездил Европу и учился в Америке, а ей было 20, и она, кроме Куркийок, бывала только в Леппясюрье. Но она была уверена, что разбирается в моде, а он не был. Ну, как-то не обращал он на моду внимания, считал, что главное в человеке — это богатый внутренний мир и знание правила буравчика. И как-то он поинтересовался у любимой, что она думает о его ботинках, купленных в каком-то московском магазине за сотню, кажется, долларов.

— Они вышли из моды еще до того, как ты их купил, — молвила любимая.

И, вместо того чтобы сообщить ей, что она деревянная дура, он утерся носовым платочком и пошел плакать в уборную.

А то вот еще. Застолье. Муж, жена, гости. Гость Николай сообщает, что расстояние от пункта А до Б 300 километров. Муж замечает, что он ездил, и там вроде было 250. «Слушай, помолчи, — бросает жена чрез плечо. – Николай лучше знает». И продолжает светскую беседу с гостями. Вопрос: что делать мужу? Уйти в ночь, развестись, окунуть спутницу жизни толстыми губами в шпроты? Не знаю. Наш муж продолжил покорно жевать свою кость, потому что а вдруг Николаю и правда виднее.

Вы замечали, как многие девушки гордятся своей честностью? Опустит собеседника и окидывает поле боя победным взглядом. Потому что главное — это правда! Вот не могу юлить и приспосабливаться! Да, я такая! На правду не обижаются! «По-моему, ты несешь хрень… Прости, но ты в этом ничего не понимаешь… Да, я сплю с Ипполитом, потому что Ипполит настоящий мужик, а ты импотент». Классно. Наверное, такие честные мужчины тоже встречаются. Может быть, их даже много. Но я, как нарочно, вырос в каком-то печальном мире подкаблучников.

Да, я слышал, что у нас в стране засилье мужского насилия. Что какое-то умопомрачительное количество женщин с синяками и кровоподтеками терпят побои своих пьяных уголовников. Но вокруг себя я вижу только властных, практичных и реально презирающих мужчин гражданок без синяков. Ну, то есть они иногда, конечно, теряют голову от желания получить в собственность какого-нибудь прохожего. Они даже называют свой охотничий азарт любовью, но, заполучив эту игрушку в брючках, начинают страстно ее ломать, переделывать и по итогу выбрасывают на фиг. Я даже думаю, что на самом деле Иван-Царевич был мухой. В смысле, не было никакой стрелы, которая прилетела в болото. Все было не так. В подлиннике Царевич-Муха лично напоролся на Царевну-Жабу и был сожран ею под пение цикад.

А коренастый мужик у театра красавчик. Моя бы воля, я изваял бы его вместо Кирова в мраморе и поставил на площади в белой ангельской шапочке и с надписью на постаменте: «Деревянная дура».