Если твой ребенок «ненормальный»

Не так давно я была на семинаре, посвященном особенностям работы с детьми, обладающими ограниченными возможностями. Я, вообще, очень полюбила посещать всякого рода семинары и практикумы, которые предполагают передачу опыта и знаний друг другу. Когда я впервые посетила один из подобных семинаров, я почувствовала себя, наверное, так, как чувствуют люди, приходя в клуб анонимных (ну или не очень анонимных) алкоголиков. Там все знают твои проблемы. Там все готовы тебя выслушать.

Там все доброжелательны и хотят помочь друг другу. «А как вы справляетесь с этой проблемой?» — «Мы решили, что лучше применить такой подход. А вы как?» — «А что вы посоветуете в этом случае?» — «Мы пока ждем, вдруг снова что-то изменится?» — «А как быть в такой ситуации?» — «Мы вас прекрасно понимаем и поэтому думаем, что лучше всего будет поступить так…» Когда я возвращаюсь домой после непростых рабочих дней, дома меня, конечно, выслушают, поговорят, поддержат, но ощущения понимания все равно нет. А там люди с такими же проблемами и радостями, с такими же дилеммами и вопросами. Поэтому такие собрания специалистов, призванные помочь другу, иногда как микстура.

В течение последних пяти лет в нашей стране количество детей с ограниченными возможностями увеличивается на 10-15 тысяч детей ежегодно. Все эти дети имеют право на образование. И большинство из них действительно могут неплохо учиться. С тех пор, как инклюзивное образование смело зашагало по всей стране, в каждой школе прибавилось достаточное количество особенных детей. Учителя побежали изучать специализированную литературу, родители побежали в общеобразовательные учреждения, иногда даже с удовольствием.

Статистика – неумолимая вещь, она строится на отчетах организаций. Однако цифры не всегда точны. А почему? А потому что у таких детей есть еще одно очень особенное право – тайна диагноза. Родители имеют право скрыть диагноз своего ребенка, если таковой имеется. И это по меньшей мере небезопасно как для самого ребенка, так и для окружающих его людей.

Я читала статью одного из детских врачей-психиатров, где он описывал разные случаи сокрытия диагнозов не только родителями, но и самими врачами. То есть врачи не давали заключения родителям, а лишь передавали засекреченные диагнозы своим коллегам педиатрам. Так вот, этот врач сначала объяснял, почему и зачем имеется эта врачебная тайна, а потом сам недоумевал от недальновидности этого предприятия. Он писал о том, что, скрывая диагнозы от учителей, эти дети частенько возвращались обратно в психиатрическую клинику.

Там-то ведь знают, как с ними нужно правильно обращаться. А в образовательном учреждении не ведают, что эти дети особенные. Хотя в большинстве случаев учителя прекрасно понимают, что некоторые дети не совсем обычные, но раз официальной бумаги нет, значит, и спрос с него должен быть таким же, как и со всех остальных. Спросите, почему так жестоко поступают учителя, понимая, что некоторым детям тяжело соответствовать требованиям? Ответ прост: этим детям придется сдавать экзамены и всевозможные срезы знаний на обычных условиях.

И от их результата зависит их возможность получить аттестат, а также деятельность учителя. Да и работы школы в целом. Учителя, понимая, что у ребенка есть некоторые проблемы в обучении, не те, что поддаются корректировке, а те, что ребенок просто не способен исправить, зачастую обращаются к родителям с просьбой подумать о прохождении ПМПК. Это психолого-медико-педагогическая комиссия, на которой выявляются индивидуальные особенности ребенка.

Там ставится диагноз. И сделать это можно только по согласию родителей. Для чего это нужно? Для того, чтобы учителя могли давать знания в том ключе, в каком будет понятно именно этому ребенку, чтобы они оценивали их уже не как всех остальных, чтобы на экзамене у дитя была облегченная версия задания. А самое-то главное – это то, что аттестат будет такой же, как и у остальных. Там не указывается ничего о диагнозе выпускника. По большому счету, никаких рисков. Одни плюсы. Так зачем тогда, спрашивается, усложнять жизнь своему же ребенку, если можно все сделать гораздо проще?

И, возвращаясь к тому самому семинару специалистов, учителя и администрация образовательных учреждений готовы учить таких детей и даже иногда рады возможности обнаружения истинной проблемы непонимания ребенком предмета. Однако основная проблема заключается в родителях. И теперь это понимают все участники образовательного процесса. Если родитель не захочет озвучивать диагноз своего ребенка учителю, он может этого не делать. А родитель боится, что к его ребенку может быть неправильное отношение, оскорбление, унижение, неуважение или просто игнорирование. Родитель иногда думает, что лучше промолчать, и его, в смысле ребенка, тогда не будут считать за «психа» или еще какого «ненормального».

А еще родители боятся принять проблему своего ребенка. Им проще отрицать это и говорить: «Мой ребенок нормальный! Ведь старший же мог нормально учиться!» А это и есть большое заблуждение. Давно уже все любящие и сведущие родители поняли, что дети – это индивиды, со своими особенностями. И дети в этих особенностях не виноваты. Если это издержки воспитания, то виной всему опять-таки родители, а если отклонения в развитии, то здесь уж природа так завещала. Хотя доля вклада родителей тоже имеется. И пока они (родители) не смогут справиться со своими страхами или нежеланием что-либо предпринимать по этому поводу, их дети будут буквально мучиться. Им будет тяжело от их непохожести, от их проблемности, от их бессилия именно в тех условиях, в какие их поставила реальность.

На семинаре я посетила несколько уроков именно для таких детей. Уроки проходили в небольших группах. Работали с ними профессионалы, не просто учителя, как я или кто-то иже со мной, а специализированные учителя, логопеды, дефектологи. То есть у простых учителей имелось еще дополнительное образование. Уроки мне показались достаточно продуктивными, результативными и самое главное – интересными детям. Видно было, что дети имеют разные диагнозы, но, несмотря на это, все участвовали и старались. Может, потому, что я посещала начальное и младшее среднее звено.

Работа у этих учителей – не позавидуешь. Очень непросто соблюсти все требования, учитывая особенности каждого необычного ребенка. Вы знаете, я заметила, что в основном дети, имеющие некоторые особенности, из неблагополучных семей. На первом занятии при входе в кабинет я почувствовала соответствующий запах от класса. Сделаю ремарку: я очень чувствительна к запахам и от некоторых меня аж подташнивает. Но здесь ничего не поделаешь. Приходится терпеть. Это запах затхлости, курения, несвежести одежды и тела. Все вперемешку. У этих детей и тетради, и учебники, и дневники так пахнут. И опять-таки дети ни в чем не виноваты. Все это несется из дома.

И вот в той школе, что проводила семинар, я увидела такое количество неравнодушных специалистов! А проблемы у них те же, что и у нас, что и у других. Они просто в один момент поняли, что сопротивляться или как-то неответственно подходить к таким детям не надо, и изменили свои представления, свою работу, своих учителей и вообще самих себя во благо будущего и учеников, и самих себя.

Уходила я оттуда с тяжелым сердцем, хотя понимала, что есть такое место, где с такими детьми будут заниматься и окружать вниманием. Тяжко оттого, что самые главные люди в жизни ребенка зачастую так далеки от него, так равнодушны. Ведь это их дети!