Гадости и прелести

Прочитал в одном из последних блогов Аллы Константиновой (СМИ, выполняющее функции иностранного агента) об изнасилованиях. Вернее, о несовершенных изнасилованиях. О том, как одни девушки рассказывали другим страшилки со счастливым концом. Как они, например, напились в клубе, поехали к мужикам, а те, оп-ца-ца, вздумали их насиловать. Дерзко, подло и неожиданно. Или про то,  как мужики трутся о них в транспорте. Или, о ужас, ужас, идут следом по улице. Страх, паника, опасность. Но, к счастью, всякий раз девушки выходили невредимыми из неравной схватки с силами зла. Читатели тогда пожурили автора за легкомыслие. Ведь тема-то страшная. О ней нельзя с юморком. А по мне, так очень даже можно.

Ведь дело не в изнасиловании, а в фольклоре. В устном, так сказать, народном творчестве. В дамской сказке об опасности и о волшебном спасении. И вот ведь что интересно: опасность в сознании женщины ассоциируется с мужчиной. Бывает, конечно, что с крысой или тараканом, но чаще — с мужчиной. Женщина рассказывает о встрече с нами так, как мы рассказывали бы о столкновении с медведем, тигром или ураганом.

— Иду я такой по лесу, и вдруг — медведь! Я бежать, он за мной, я на дерево, и он на дерево. Я прыг вниз. А там тигр. И тут на него сверху медведь — хлоп. Тигр — хрусть и умер. Но успел укусить медведя за ногу, прямо за артерию. Тот тоже умер, а я убежал.

Перечитайте произведение Аллы. Там же мужчина порой и не делает-то ничего. Просто идет. А девушка уже дрожит и трепещет. Она боится самого факта нашего присутствия на одной с ней улице. А сколь глубоко омерзительны им наши прикосновения в автобусной давке. Нас самих стиснули со всех сторон, какие-то тетки пихают нас кошелками, но девушки уверены: мы залезли в автобус с одной подлой целью — потереться об их прелести своей гадостью. Мужчина в подсознании женщины — это опасность, агрессия и крокодил.

Я как-то разговорился с некоей московской как бы гейшей Анастасией. Она зарабатывает тем, что проводит с женщинами тренинги на тему бабского счастья. Дамы готовы платить ей серьезные деньги, чтобы узнать, как им выдрессировать своих мужчин. По словам оной гейши, практически все ее клиентки относятся к мужику как к врагу, которого надо победить. Сломить, подчинить и построить. И от того, что мужики не строятся, дамы впадают в печаль и уныние. Сначала он, сволочь, не женится. Потом не приходит домой по расписанию. Не вешает штаны в шкаф, не пылесосит, позволяет себе смотреть на других женщин, не убирает тарелку в раковину, не встает к ребенку, не прыгает сквозь обруч и не приносит в зубах тапочки.

Девочек ведь с детства настраивают против мальчиков. Мальчишки — драчуны, дураки и грязнули. Да, грязнули! Они редко моются, у них рваные носки и жирные волосы. У мальчиков нет вкуса. Мальчики, как дворняжки. Их можно приручить, но в неприрученном виде они могут облаять и укусить. Приручать мальчиков следует сахаром и палкой. Сначала прикормить, потом бить за непослушание. Женщины уверены, что без их пригляда мальчик навсегда останется диким и неопрятным. Мы никогда не знаем, что надеть, носим всякую рвань и, если нас не причесать, мы всю жизнь будем ходить нечесаные. Выросшего мальчика нужно постоянно направлять. Без женской руки он быстро умрет от дизентерии, объевшись немытых шурупов. К своему дрессированному мальчику женщины обычно относятся с хозяйской любовью и легкой брезгливостью. На чужих поглядывают с опаской и неприязнью. К этому, правда, еще примешивается половое влечение, что придает женской антипатии своеобразный налет легкого героизма и мазохизма.

И, при этом, мужчин с детства учат совершенно обратному. Нам железными лопатами вбивают в подкорку уважительное отношение к дамам. С девочкой не надо спорить. Девочку нельзя бить. Девочку нужно прощать. На нее негоже сердиться, ее нельзя обижать, ей следует уступать место в дилижансе и еще за нее нужно пить стоя и радостно. Нас учат, что мы сильные, а они слабые, что мы должны быть снисходительны и великодушны. А в итоге мы оказываемся безоружными перед ними. Мы выходим на поле брани голыми, как Маугли, и наталкиваемся обнаженной кожей на их остро заточенные ресницы.

Хотя я не настаиваю. Может быть, на самом деле все обстоит как-нибудь совершенно по-другому.