Блоги

Лошади кушают овес и сено

На прошлой неделе страна отметила очередной День учителя. Еще в школе я понял, что жутко не хочу быть учителем. Страшная работа. Все орут, не слушают, лупят друг друга линейками, передают записочки, плюются жеваной промокашкой, а бедный педагог должен стоять посреди этого и приближаться к инфаркту. Да еще и рано вставать. Всю жизнь рано вставать и по несколько часов в день слушать непрекращающийся ор, словно жить в месте гнездования миллионов чаек. И, самое невероятное, он должен этим чайкам что-то объяснить. Ну, немыслимо же.

И еще мне что-то не нравилось в моих учительницах. Не знаю, что именно, но я не хотел быть таким. Неспроста говорят, что все российские мужчины инстинктивно боятся чиновниц. Эдаких женщин за сорок в классических юбках чуть выше колен и с пучком на затылке. В этих ходячих пучках мужчинам видятся их старые школьные педагогини. Властные, жесткие и неумолимые. Пытающиеся смять и утрамбовать тебя в строгие рамки трапеций и параллелепипедов. Базаров – хороший, Кирсанов – плохой. Рахметов — новый человек. Волга впадает в Каспийское море. Лошади кушают овес и сено. Социализм лучше капитализма. Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить. Катерина – луч света в темном царстве.

— Анна Ванна, но она же забитая, суеверная дура! По-моему, Кулигин куда лучистее.

— Садись, «два». Из Кулигина никогда бы не получилась Софья Перовская, а из Катерины бы получилась.

И, поди, поспорь. Ясен перец, из Кулигина не получится Софья. Он же дяденька. Но чем эта террористка-взрывательница такой уж луч света и образец для подражания? Впрочем, об этом лучше было даже не заикаться.

— Анна Ванна, а, по-моему, Тургенев симпатизирует Кирсановым. Они такие милые, их жалко. И Базаров, когда умирает, вдруг начинает говорить, как и они, красиво.

— «Двойка». Базаров – нигилист и любимый герой Тургенева. Или ты хочешь поспорить с Тургеневым? Из таких, как Базаров, выросли Павки Корчагины.

Пушкин, кабы не ссылка, непременно стал бы декабристом. Америка хочет напасть на СССР. А выпускное сочинение нам рекомендовали писать по книгам Брежнева.

— Но вы же говорили, что использовать можно только художественную литературу.

— Книги Брежнева – это художественная литература.

Сталина они называли великим полководцем наряду с Суворовым и Александром Невским. А про Берию в конце 9 класса учительница истории, понизив голос, сказала:

— Вы уже взрослые, и я могу вам сказать. Берия был английским шпионом.

Параграф же о XX съезде и разоблачении культа личности она просто пропустила. Как и целого Хрущева с его оттепелью, словно его и не было. Зато были политинформации и общественно-политические аттестации. И слова, которые я запомнил с 5 класса: «Ваши человеческие качества определяются по тому, как вы выполняете общественное поручение». Я не выполнял общественное поручение, и, значит, мои человеческие качества никуда не годились. Однажды классная даже написала на меня характеристику. Ну, чтобы напугать моих родителей. Про то, какой я гадик и нахал. Индивидуалист, антиобщественник, плохо влияющий на коллектив. Так и написала: «Характеристика на ученика 9-«б» класса, 39 средней школы, еврея, не комсомольца. Только имя с фамилией забыла указать. Эдакая типовая характеристика на всех евреев, не комсомольцев. Даже тогда это показалось забавным.

А еще был XXVII съезд партии и разнос, который нам устроила на политинформации завуч по внеклассной работе. Ведь мы посмели упомянуть об этом судьбоносном событии только в конце и всего парой слов, а, вот, в школе номер 3 дети записали на магнитофон речь Брежнева и прослушали ее целиком… Однажды я встретил эту, в принципе, неплохую женщину вечером на улице.

— Беги скорей в молочный, — шепнула она. — там масло по две пачке в руки дают. Может, успеешь.

И зачем ей так нужен был этот доклад Брежнева?

Я слышал, что где-то на свете бывали другие учителя. Даже в нашей школе преподавала совершенно прекрасная Наталья Валерьяновна, но, как нарочно, не в нашем классе. Лишь один раз она подменила заболевшую классную… Потом таких литераторов я встречал только на университетском филфаке. В школах же их практически не было… Славные были и математики с физиками, но, увы, предметы у них были слишком загадочные. Что-то, кажется, про буравчик и про икс с игреком, забодай их всех корова.

Я понимаю, это только мой опыт, но среди своих сокурсников и друзей я не знал таких, кто добровольно бы хотел быть учителем. Их распределяли в школы, но многие стремились удрать из этого странного мира. То ли слишком душного, то ли чересчур женского, а, может, очень уж бедного и неблагодарного… Кстати, многие одноклассники после выпуска ни разу даже не зашли в тот дом, в котором провели десять лет. Говорят, не было желания… А я ходил. Года еще три ходил. Навещал приятелей и здоровкался с педагогами. И до сих пор люблю их встречать. Ведь так-то они славные. Я их даже люблю. Они же часть моего детства. А хорошее детство не любить не возможно.

 Александр Фукс

Срочные новости в нашем Telegram