«Лучше один раз напиться боярышника, чем 300 лет питаться котлетами!» И это я о любви

Итак, пришло время поговорить о страданиях. Вот пришло. Чувствую, прям, явилось оно, это время. Хотя, ежели честно, оно никуда и не уходило, ибо страдание — суть суть души русского человека. (Суть суть — как-то коряво получилось, но зато велеречиво и с претензией). Без страданий человек наш страдает и мается. Плохо ему без страданий. А со страданиями, наоборот, сладостно. Загадочная, одним словом, русская душа. Ни аршином ее не понять, ни умом не измерить. Так-то.

И вот не надо говорить сейчас, что я преувеличиваю. Вы у любого спросите. В себе самих поройтесь. Нешто вам не хочется эдак вот страдануть, чтобы с понадрывом да над пропастью? Чтобы плакать и пить, пить и плакать. А еще лучше — не плакать, а рыдать! Рыдать и ехать к цыганам, там снова пить, стрелять в пространство, плясать на столе, бить морды посудой и посуду мордами, а затем целовать медведя и ждать, когда он уже обернется принцем, скотина волосатая.

Вы обращали внимание, что стоит кому-то ляпнуть, что любить можно без страданий, всяк тут же оборачивается в его сторону и начинает презирать. Любить без страданий! Да нешто ж это любовь? Это не любовь, а суррогат. Притворство и лицемерие. Любить значит страдать! Чтобы вот на разрыв аорты, чтобы она такая миллион рублей в печь, а ты такой в огонь и потом в обморок и весь в золе. Чтобы год на коленях стоять перед ней, а потом, когда она снизойдет, тотчас зарезать и затем слечь с менингитом в инфекционную клинику. Вот это любовь!

Или чтоб она такая: «Падшая я!» и в омут. А он чтобы: «О, горе мне!» и кинжал в грудь. Или чтобы под поезд — вообще, шикарный вариант. Вот это по-настоящему! А леди Макбет Мценского, чтоб его, уезда! Всех перерезала, переотравляла, на каторгу пошла и в проруби утопилась вместе с соперницей. А всё от любви. Ух! Или как Желтков в «Гранатовом браслете». Писал-писал, следил-следил, маньячил-маньячил и потом красиво так бах и застрелился. Вот это красава. И попробуй назови его психопатом, все зашикают и заклеймят позором. Ибо умел мужчина любить, а ты холодная жаба.

Я не знаю, что тут первично. То ли великая русская литература убедила нас в том, что психоз — это классно, то ли, наоборот, она лишь констатировала нашу склонность к психопатии. То ли русскому человеку скучно в темноте да от холода и хочется как-то искусственно погонять своих демонов, то ли бригада Толстоевских заразила нас бешенством. Смотрели, кстати, «Любовь и смерть» Вуди Аллена — прекрасная пародия на великую русскую литературу.

— Любить значит страдать. А страдать значит любить. Но если не любить, то будешь страдать из-за отсутствия любви... Жалко, что ты не записываешь.

Кто не смотрел, позырьте. Вуди Аллен знает, над чем улыбаться.

— Знаете, почему Катерина — луч света в темном царстве? — спрашивала девятиклассников умная учительница литературы. — Потому что она обладала великим даром любви.

Понимаете? То есть то, что она один раз пообщалась ночью с первым встречным и потом начала шантажировать его самоубийством — это и есть великий дар любви. Те, кто так не делает, те темное царство. А кто делает, тот луч света. А если он еще после всего реально утопится, тот будет вообще красапет. Идеал и образец для подражания.

Или вот еще. Сразу взвод знакомых девушек в разное время рассказывал, что подумывает покончить с собой, так как они уже вряд ли когда-нибудь полюбят, а жить стоит только ради любви, и без любви в жизни нет смысла. И вся мировая культура такая: «Точно! Да! Без любви нет смысла!». А любовь — это когда весь мир в огнях, бабушки в животе и соображалка в отключке.

— Как, ты не веришь в любовь?!

Слово-то какое — «веришь». В любовь принято верить. Как в бога или в коммунизм. Любовь сакральна и неприкосновенна. Про нее созданы все песни, фильмы и книжки. Любовью можно объяснить разбой, предательство и убийства. Медея убила собственных детей. Но ведь это для того, чтобы отомстить Ясону. Она же любила его, а он ее так подвел. И тихий девичий стон в глубине аудитории: «Да-а-а-а-а». Она предала отца, разрубила на куски брата, покоцала на фиг детишек, но ведь это была настоящая любовь. Со страданиями.

Ребзя, но это же чисто наркотик! От герыча, я читал, тоже кайфно вокруг, и мир прекрасен, как апельсинка. Но книжки с киношками не учат же нас, что доза — это хорошо. Нам не поют про прекрасную силу дури. Нас пугают этим. А любовь, наоборот, воспевают и превозносят.

Товарищи, а нельзя как-нибудь, чтобы без этого? Чтобы спокойненько, без смертоубийства? Чтобы без драмы и страданий? Хотя, что я такое спрашиваю. Сейчас опять в голову полетят гнилые помидоры и закрутки с прошлогодними огурцами. Ведь как можно без драмы-то? Ведь еще Пушкин сказал: «Лучше один раз напиться боярышника, чем 300 лет питаться котлетами». А Пушкин, как известно, наше всё. Он врать не будет.