Могулия? Хочулия? #@внолия? Магнолия!

Мое безвольно обвисшее на скелете тело шло в детскую поликлинику и жаловалось по телефону подружке на упадок сил, апатию, сонливость и вялость членов организма, с которых традиционно стартует весенний сезон. К мартовскому душевному раздраю примешивалось ощущение сосущей тоски от предстоящего облучения советским союзом, которое неизменно случается с тобой в местах, где он бережно законсервирован в больших его концентрациях, — в детских садах, школах, различных администрациях и медучреждениях.

В поликлинике мне нужно было взять направления на анализы: младшему ребенку предстояла несложная, но важная операция. Вообще-то, чтобы не травмировать сына — а забор крови – это все-таки стресс, совершенно лишний накануне хирургического вмешательства, а также, чтобы избежать риска заразиться какой-нибудь простудой в привычных очередях поликлиники, что уже однажды с нами и случилось, из-за чего запланированная госпитализация была отменена, я решила вызвать лаборантку на дом, благо такую возможность предоставляла одна платная клиника, появлению которой в свое время я радовалась, плача от счастья.

Но позвонив в клинику, я узнала, что анализы там с некоторых пор не берут вовсе, по причине отсутствия лаборантки. В другой платной клинике анализы берут, но только по четвергам, а, поскольку на ближайший четверг приходилось 8 марта, то сдать анализы становилось возможным только через две недели. В третьей платной клинике анализы берут, но не все из тех, что были нам нужны. То есть, на самом деле, кажущейся человеческой альтернативы у тех, кто готов бы был к ней прибегнуть, нет никакой, и платная медицина, как все у нас, со временем почему-то неизбежно вырождается в наше традиционное абы-что.

______________________

Распечатать статталон в регистратуре нашей поликлиники мне по обыкновению не смогли: ребенка почему-то не было в базе данных. Раньше талон без проблем выписывали от руки, но именно в тот роковой день медсестра в регистратуре отказалась делать это, потребовав полис, которого с собой не оказалось. Вклеить бланк в карточку нельзя, а таскать его между страниц — это риск потерять его. Кроме того, номер полиса и все данные записаны на обложке карточки, чего раньше вполне было достаточно.

Я все же направилась в кабинет врача, полагая, что направления на анализы можно выписать и без статталона вовсе.

— Нет-нет, не спешите, присядьте, мне нужно с вами поговорить, — начала наш участковый терапевт, увидев меня, и потребовала объяснений, почему я отказываюсь делать дочери реакцию манту.

У ребенка большое пятно, в связи с чем мы прошли все необходимые обследования, не выявившие никаких патологий. Фтизиатр предположила, что, скорее всего, это аллергическая реакция, и разъяснила, что, тем не менее, она, как врач, вынужденный руководствоваться медицинскими стандартами, настаивать на лечении от туберкулеза будет, но что я, как родитель, имеющий возможность руководствоваться здравым смыслом, от лечения имею право отказаться. Поэтому когда к нам заглянула с патронажем медсестра из поликлиники с просьбами до нового года сделать дочери манту, потому как у них план по прививкам не выполнен по итогам года, я отказалась, не сочтя это целесообразным.

Это все я и объяснила врачу. «Наша Аня» всегда была нам с детьми очень симпатична, и в знак искреннего расположения, уважения и благодарности, а также из сочувствия к известно каким зарплатам врачей, мы всегда поздравляли ее со всеми праздниками, и дарили небольшие подарки.  Потому как я считаю, что если ты ощущаешь несправедливость ситуации и в твоих возможностях как-то скорректировать ее — это обязательно нужно делать. Весь мир тебе не изменить, но пытаться устроить вокруг себя лакуну боле устраивающих тебя человеческих, здоровых отношений с окружающими людьми и миром непременно нужно, на мой взгляд.

— А в школу вы как собираетесь идти? Или в школу вы тоже не собираетесь ходить? Кто за вас прививки будет делать и специалистов проходить? Если вам это не надо? А потом врачи в отпуска уйдут. Как вы будете их проходить? Не возьмут вас в школу –  что тогда будете делать?

То есть вот так, не прошло и трех минут, как я, мать двоих детей 31 года от роду с головой, которой пользуюсь вроде не только для того, чтобы в нее есть, оказалась бездарнейшей из родительниц, которой нет дела до детей, будущее которых  предрешено и очевидно трагично.

Я спрашиваю доктора, можно ли мне озаботиться проблемой, на решение которой у меня еще полгода, позже, и прошу разрешить мне сосредоточиться в данный момент на операции, запланированной через четыре дня.

— Без полиса я ничего вам выписывать не буду, — резюмировала врач и закрыла раскрытую перед ней карточку.

Наверное, искренне полагая, что накануне госпитализации жизненная ситуация у мамы больного ребенка недостаточно стрессовая.

Все это происходило в  пятницу, был конец приема, сбегать за полисом я уже не успевала. Последняя возможность сдать анализы — в понедельник (во вторник нам нужно было уже поступать в больницу). В понедельник прием у терапевта начинается после того, как закроется лаборатория.

Я вышла из кабинета. Все авитаминозы… всю хроническую усталость… всю хандру и сплин… как рукой сняло! Мое взбодрившееся тело, демонстрируя прекрасный тонус и энергично пружиня, перепрыгивало через лужи по пути из поликлиники, голос звенел от эмоций, телефон в дрожащей от перевозбуждения руке норовил выскользнуть от хохота подружки на том конце соединения, бесконечно веселящейся от чудесным образом случившегося со мной исцеления…

Рекомендую, одним словом.

______________________

Сдать анализы платно можно в одной из бесплатных городских поликлиник.

Очередь в лабораторию – человек пятьдесят, мы с сыном медленно движемся сквозь людской тоннель, пристально сопровождаемые подозревающими неладное взглядами. Свое сообщение о том, что мы идем без очереди, ибо платно, я произнесла, просачиваясь в кабинет и ощущая, как за спиной вырастает беззвучный ядерный гриб праведного негодования, ударной волной от которого, кажется, и захлопнуло дверь за мной.

В больницу на следующий день нас, к слову, опять, во второй раз уже, не положили, отправив восвояси из приемного покоя. Оказалось, что требовались еще кардиограмма и разрешение кардиолога на наркоз ребенку, кучу обследований нужно было пройти мне самой, как поступающей вместе с сыном. О том, что с собой нужно иметь результаты анализов, сделанных не позже, чем за десять дней до поступления в больницу, мне сказали по телефону, по которому я звонила записываться на операцию.  Обо всем остальном мне должна была рассказать наш участковый терапевт, которую план по прививкам волновал гораздо больше, а потому о том, какие предоперационные обследования нужно сделать, я слышала тогда впервые.

Очередь к тетрадке, в которую записываются на прием к кардиологу нужно занимать с утра – и не факт, что запишешься. В платной клинике попасть на прием к этому специалисту столько желающих, что их даже не записывают в очередь. Казалось бы – если такой огромный спрос, почему бы не увеличить количество предложений? Врачи работают на своих полубесплатных работах в поликлиниках, огромное количество времени тратя на отлов просочковавших ненужную прививку, но опасаются перейти на работу в платную клинику, потому что та не обеспечивает ощущения, что эта работа – на века?

Речь шла о здоровье ребенка, я оказалась припертой к стенке, мне пришлось  сделать то, что я ненавижу даже больше очередей, — позвонить влиятельным знакомым. Через полчаса главврач учреждения спрашивала меня по телефону, когда мне удобнее подойти на прием, через час мы с сыном были в кабинете нужного нам врача, через пятнадцать минут мы садились в такси ехать домой.

______________________

Буквально в первые минуты, как мы наконец-то оказались в палате больницы, бабушка-сопалатница с ходу отчитала меня за то, что сын слишком громко играет с машинкой.

Я не ответила ничего. Бесконечное отчаяние от ощущения абсолютной твоей беспомощности и бессилия, смешивалось в крепкий густой коктейль с тревогой и страхом за ребенка. Я плакала и прятала слезы, заметившей это бабушке стало неловко.

Внезапно она подорвалась к пришедшей менять постель санитарке:

— Дайте, я вам помогу! Нет, идите, отдохните, вы устали, а мне нечего делать, ну хватит уже, дайте пододеяльник, я поменяю белье! – бабушка в буквальном смысле вырывает из рук санитарки застиранные больничные ситцы и остервенело мутузит их, санитарка, с недоумением глядя на меня, отступает в сторонку.

Наверное, мы можем только так – либо мелкая, но откровенная жестокость и подлость, либо навязчивая и угодливая гипертрофированная услужливость там, где это совершенно не нужно. Третьего не дано?

Утро в больнице начиналось с того, что в семь утра распахивалась дверь, включался ослепительный свет и оглушительная медсестра совала всем градусники. В палате было жарко так, что под полностью обнаженным тельцем ребенка на простыне образовывались натурально лужицы. В палате десять человек. Трое из них – дети до года. Только они по очереди отплакали… только затихла бабушка-куряка, от кашля которой подпрыгивали тумбочки… только-только – на часах было около шести утра – ты сомкнул глаза, как наступало семь, а померить температуру часом позже ну никак невозможно.

Операция назначена на девять. Детей нельзя кормить. С невыспавшимися, голодными практически безостановочно плачущими детьми на руках мы, мамочки, с семи утра гуляем взад вперед по коридору.

______________________

— Скажи, а ты вот на все это пошла, чтобы тебе было о чем писать? Почему ты не позвонила своим знакомым сразу? – спросил меня, выписавшуюся из больницы, друг.

Нет, просто для меня на самом деле почему-то неприемлемо, когда уважаемые высококлассные специалисты заискивают передо мной исключительно потому, что у моих знакомых красивые кабинеты. Я очень не люблю когда на меня смотрят как на говно, но и смотреть так на кого бы ни было для меня немыслимо в не меньшей степени. А весь ужас ситуации в том, что третьего у нас – увы! — не дано.

— Ты такая смешная, Литвин! Так реагируешь на все! Ты что, не знаешь, в какой стране ты живешь?

Да, я согласна с подружкой, в ситуацию, когда врач вынужден больше переживать о плане по прививкам, чем о больном ребенке, врача поставило наше ужасное государство. Но в ситуацию, когда я с больным ребенком вынуждена была пройти круги — не ада, конечно, — полуадия – меня поставило не оно. Это сделала наша участковый терапевт. Это был ее личный выбор и решение.

Как и в больнице одна симпатичная молоденькая медсестра не включала свет в семь утра, как того требует совершенно бесчеловечные в своем идиотизме больничные предписания, идиотизм которых принимается как нечто всегда существовавшее, а потому в целесообразности сомнений не вызывающее, — а тихонько совала градусники в полумраке, создавая возможность измученным прооперированным детям еще немного подремать. Это тоже был ее личный выбор и решение – в существующих условиях. И требовать, чтобы кто-то взял и изменил их все разом и при этом не быть  готовым сделать хоть что-то самому – мне это кажется, по меньшей мере, странным.

Да, мои попытки избежать облучения советским союзом раз за разом безрезультатны, но я зачем-то снова и снова пытаюсь спасаться бегством. Мое лицо с перепуганными глазами человека, который сам не понимает, как решился на свое геройство, уже можно начинать печатать на майках.

Я прекрасно знаю, в какой стране я живу. Но мне почему-то все равно очень-очень надо, чтобы ситуации, когда ты оказываешься вынужденным пойти на очередное такое облучение, не казались не стоящими того, чтобы на них реагировать. Мне зачем-то хотелось бы, чтобы они ну хотя бы не нравились.

Бежим вместе?