Нам все написано… и накакано
Моя дочь Ася с 4-х лет живет в Лос-Анджелесе. Ходила там в детский сад и в школу, училась в их университете. Сейчас ей 22, и она вдруг решила поискать работу в Москве. Перед этим провела много месяцев, катаясь автостопом по Европе, пасла коз в Португалии, мыла посуду в Греции, училась в Бордо и вот, придумала поискать себя на Родине.
— Ну как тебе, — спрашиваю, — где комфортнее: в чужой Европе или в родной нашей матушке Москве?
И она ответила, что точно не в Москве.
Я ожидал этого ответа, но все равно удивился. Она же каждое лето приезжала в Петрозаводск, у нее здесь есть подруги, дома разговаривает только по-русски. Так что, с языком проблем нет. В Европе же она общается на английском. С греками, немцами, румынами, португальцами она говорит по-английски, но находит с ними общий язык легче, чем с соотечественниками. Почему?
— Понимаешь, — говорит, — они все какие-то более доброжелательные. В России люди хмурые и зажатые. Тут, если человека приведут в незнакомую компанию, он может весь вечер прообщаться только с тем, кто его привел. Остальные будут его игнорировать, да и сам он будет стесняться. А в других странах незнакомца сразу пытаются вовлечь в общий разговор, и он быстро начинает чувствовать себя своим.
Я прикинул эту ситуацию на себя и решил, что так оно и есть. Мне в чужой компании страшно неуютно. Обычно нужно несколько раз встретиться с людьми, чтобы почувствовать себя среди них более-менее раскрепощенно. Мы сначала долго присматриваемся друг к другу. Оцениваем. Активность новичка воспринимаем как назойливость. Видим в нем конкурента. Ценим ненавязчивых. А там, выходит, как-то все проще, быстрее и доброжелательнее.
— Но все же, — говорю, — вот ты много месяцев колесила по Европе. Искала жилье и работу, автостопила, спрашивала дорогу. Тебя наверняка иногда не понимали – не все же там знают английский. А у нас все по-русски. Все родные. Разве не должно быть легче?
Но, оказывается, нет. По ее словам, в большинстве стран люди, как правило, буквально подрываются помогать найти тебе дорогу. В Германии даже спрашивать не надо. Ты только раскрываешь карту посреди улицы, и обязательно кто-нибудь подойдет и постарается помочь. В Греции Аська сталкивалась с тем, что человек сам не знал ответа, но начал звонить своим знакомым и спрашивать. В России или, по крайней мере, в Москве обычно не так. Здесь могут или просто неопределенно ткнуть пальцем в какую-то сторону и пробурчать что-то типа «туда», или вообще хмуро сказать: «Там все написано».
— Представляешь, — говорит дочка, — Я сидела, ждала электричку. Ее нет и нет. Я решила спросить у какой-то бабушки, не знает ли она, когда будет поезд. А она только посмотрела злобно и сказала: «Там все написано», — и отвернулась.
А ведь точно! Это же любимый ответ российского чиновника. Вы скребетесь в какую-нибудь дверь, застенчиво спрашиваете, как заполнить анкету, а на вас поднимают полный неприязни взгляд и говорят: «Там все написано». Где там? Куда смотреть? На заборе написано, под забором тоже написано. У нас всюду написано, а местами даже накакано. Неужели трудно объяснить? А вот трудно. Идите и ищите. Налоговая, поликлиника, соцстрах и даже какой-нибудь студенческий профком. Если вы не чей-то друг, не начальник и не «от Петра Иваныча», вам укажут перстом на дверь и, в сущности, пошлют. И, оказывается, это свойственно не только чиновникам, но и простым тетенькам, ожидающим электричку. Я часто слышал, что в Европе все индивидуалисты, что у них принцип: «Мой дом – моя крепость», что там каждый сам за себя. А мы, мол, наоборот, коллективисты-общественники, живем общими интересами, и еще у нас есть какая-то соборность. Но вот девочка имела возможность сравнить на практике и говорит, что, в целом, все как-то совсем наоборот.
Там извиняются, даже не задев вас. Просто, проходя мимо ближе, чем в метре, произносят: «Извините». Да, там здороваются с незнакомцем, если на улице встречаются с ним глазами. И улыбаются. Мы же с детства знаем, что «Смех без причины — признак дурачины», а эти гады смеются от совершеннейшей ерунды.
Вы вообще обращали внимание, что нашего человека за границей так же легко распознать, как иностранца — в России? Причем, это не зависит от одежды. Да, наши старики любят заправлять футболки в штаны и носить носки с сандалетами. Но дело не в этом. Дело в выражении лица. У нас оно сосредоточенное. Напряженное, насупленное, иногда агрессивное. Одноклассницы моей дочери, увидев меня однажды, спросили у Аси, почему я такой злой. А я не злой, я просто живу с таким лицом. Мы словно постоянно ждем войны. Нас научили, что все только и думают, чтобы напасть на нас, растерзать и поработить. Мы должны быть бдительны, ведь враг не дремлет. Он ведет против нас постоянную войну: холодную, горячую, информационную, экологическую, кулинарную – какую угодно. Секундное расслабление — и мы пропали. Мы можем не думать об этом, гуляя по улицам Венеции или Барселоны, но печать вечной бдительности прочно залепила наши лица. Плюс думы о сантехнике, о ЖКХ, ТСЖ и прочих крокодилах не дают расслабиться и забыться. А иностранец, напротив, бродит по миру, словно блаженный. Взгляд рассеянный и расслабленный. Он, собака, словно не ждет подвоха. Он и дорогу переходит, точно зная, что его не собьют. И войны, кажется, совершенно не ожидает. Он хлопает ресницами и восторженно фотографирует памятник Куусинену. В общем, не понятно, как он еще жив в своем нелепом клетчатом пиджаке.
Я не говорю, что они лучше, чем мы. Наши лица мне привычнее и понятнее. Да и меня самого даже гипнотизер не смог расслабить по-настоящему. Мне просто показались интересными дочкины наблюдения. Кстати, она говорит, есть на земле люди еще более недружелюбные, чем мы. Это французы. Вот, неспроста же они мне так нравятся. Родственные души.