Ой, мама, Шикотан, Шикотан

Шикотан — это остров. Это остров где-то на Сахалине. Там, на Шикотане, есть рыбокомбинат. А на рыбокомбинате работают люди, которым до середины апреля не платили зарплату. И вдруг все изменилось. Как в сказке. Как по волшебству. Да еще и на глазах миллионов телезрителей. Я счастлив.

Я вот думаю, ну платили бы им зарплату все время. И что? Это же скука. Рутина. В этом нет ни сюжета, ни радости. Люди работают, получают за это деньги, старятся, умирают. Неинтересно. Ну или, например, им однажды задержали зарплату, они пожаловались в ближайшую прокуратуру, и все исправилось. Согласитесь, это какая-то фигня. Ведь всем нам хочется верить в Деда Мороза, в добрую крестную или, на худой конец, в говорящую щуку. Да, мы взрослые и уже знаем, что Деда Мороза не существует, но ведь так хочется, чтобы он был. Вот чтобы люди страдали, мучились, чтобы никто не помогал им. Тучи, мрак, беспросвет. И вдруг, бац, бог из машины. Как в древнегреческом театре. Злых наказал, добрых облобызал, денег выдал, квартиру подарил — и все это в прямом эфире. Чудо, восторг, катарсис. Ура!

Ведь «прямые линии» с президентом они же именно для этого. Для сказки. Вот он такой сидит, смотрит, слушает и все может.

— Кто говорит?

— Слон.

— Что вам надо?

— Шоколада.

И вот вам уже шоколад. В студию! И прямо оттуда специально обученный маршал на истребителе, запряженном тройкой отборных оленей, мчит этот шоколад в деревню Кулебякино сыну слона. И слоненок жует шоколад, шелестя фольгой, и выздоравливает. И слезы умиления текут из глаз телезрителей. Каждый год президент совершает в прямом эфире хотя бы одно чудо. В этот раз выбор пал на тружеников рыбокомбината с острова Шикотан. Им много месяцев не платили зарплату. Они плакали, сердились, жаловались в прокуратуру, но ничто не могло им помочь. Костлявая рука голода нависла над ними. Но, к счастью, подоспела «прямая линия» с государем, и тот одним словом, одним взглядом, одним лишь шевелением брови все исправил. И потекли в Шикотан деньги. И завелись уголовные дела. И против рыбного начальника, и против безразличного прокурора. И вроде все понимают, что это кино, а все равно приятно. И как-то даже верится, и тепло на душе, и переполняет гордость за президента, и за страну, в которой такой президент, и за себя, у которого такая страна.

Вот шведам плохо. Финнам, норвежцам, швейцарцам, голландцам — всем плохо. Ибо лишены они волшебства. Живут в тоске и порядке. То ли дело у нас! Справа леший, слева кикимора болотная, прямо по курсу чудище поганое, под ногами дрянь. Стоишь, гибнешь, но знаешь: где-то в Москве, в высокой башне за резными ставеньками есть Он! И раз в год Он выглядывает из окна и спасает одного из нас. Не всех, нет. Всех слишком жирно будет. А одного. Но всем, кто еще жив, от этого хорошо. Ибо, во-первых, радостно за товарища, во-вторых, есть надежда, а в-третьих, живем как в сказке. Разве же это не здорово?

Ой, мама, Шикотан, Шикотан. Ой, папа, Шикотан.