Почему? По кочану

Приятель попросил поговорить с ним.

— Мне, — сказал, — психотерапевт нужен, а разговоры с тобой как-то хорошо на меня влияют.

«Ну, — думаю, — не иначе опять влюбился в кого, а она динамит». Со мной почему-то часто норовят беседовать на эти темы. То муж ушел, то любовница изменила, то парень бросил, то девушка достала.

— Ну, — говорю, — сын мой, рассказывай. В чем твоя проблема?

А он такой отхлебнул чаю, взглянул потеряно и молвил:

— Я не понимаю, почему Путин выводит войска из Сирии.

Я сначала подумал, что ослышался. Или что это шутка такая. Ну, потому что я-то тут при чем? И, вообще, кризис кругом. У приятеля этого бизнес на грани, покупателей нет, аренду платить нечем, дети плачут, жена в депрессии, кот повесился, а он мне про Сирию. Сижу, глупо улыбаюсь.

— А почему он туда войска ввел, тебя не волновало? — спрашиваю.

— Нет, — отвечает. — Это был правильный шаг. Нужно было бороться с терроризмом. Америка бездействовала, народу Сирии нужна была наша помощь. Асад — законный президент. Он нам нужен. Так что тут у меня вопросов к Путину не было.

— А когда он Крым брал, сыр запрещал, добровольцев на Донбасс посылал, тоже вопросов не было?

— Тоже. Там же правосеки, бандеровцы, Крым наш, люди нуждались в защите, хунта бомбила женщин и детей, Запад вводил санкции, а мы ему в ответ сыром. Тут все понятно и оправдано. А вот зачем он Сирию бомбить перестал, я не понимаю.

Я принес ему градусник, налил валерьянки, намазал булку вареньем.

— А других, — спрашиваю, — проблем у тебя нет?

— Есть, — отвечает. — Есть, конечно. Кот вот повесился, теща приехала, жена в депрессии. Но это все ерунда, а вот с Сирией реально лажа. Ведь нет ничего хуже, чем полумеры. Он же обещал, что не уйдет, пока будет жив хоть один террорист. И вот, террористы еще живы, а он ушел.

Люди все-таки прекрасно устроены. Прямо как котята. Вот он он увлечен пробкой от шампанского, а ты ему клубок кинь, и он уже носится за клубком, и вся жизнь для него в этом клубке. Так и мы. Только мы заметили, что зарплаты перестает хватать на еду, а нам раз и подбрасывают Сирию. И мы уже прыгаем вокруг телевизора и резвимся, и фиг с ней, с зарплатой, ибо судьбы мира важнее и интереснее.

Вот только хочется понятности. Ясного такого объяснения. Ясного и удобного. Мы же ищем оправдания своим поступкам. «Я изменила ему, потому что он перестал уделять мне внимание», «Я ограбил банк потому что очень хотел кушать», «А я дал тебе по морде, потому что морда у тебя поганая». Чтобы сохранить свое психическое здоровье, мы находим пристойное объяснение любой совершенной нами неожиданности. Мы в своих глазах не можем быть плохими. Но человек таков, что он отождествляет себя со своей страной, и если страна чего-то такое вытворяет, человеку нужно понять, почему.

Приятель мой ел булку с вареньем, запивал валерьянкой и переживал.

— Ты видел лица Лаврова и Шойгу, когда Путин объявил о прекращении бомбардировок? — спрашивал он. — Они были удивлены. Они не ожидали. Но что же случилось? Может, мы все-таки всех победили? Или Асад достаточно укрепился? Или, может, у нас накопились старые боеприпасы, нам нужно было их куда-то деть — вот сбросили на Сирию, а теперь они кончились?

Он очень переживал. Ведь так все хорошо складывалось. Грузию победили, левосеков от правосеков спасли, террористов поистребляли, мир начал с нами считаться, нас стали бояться, мы, ура-ура-ура, утерли нос Обаме, наказали Турцию презрением, нам бы продолжать в том же духе, и вдруг такая непонятка.

А я, правда, не знал, что ему ответить. Мне вся эта история с Сирией почему-то напоминала приход поручика Ржевского на бал. Типа бал, платья, фраки, менуэты всякие, шампанское, и вдруг дверь распахивается и врывается Ржевский. На коне, с медведем и цыганами. В воздух пострелял, портьеру саблей срубил, каламбур произнес, сам же похохотал. А потом, глядь, все чего-то стоят, молчат, смотрят в пол, конфузятся.

— Шли бы вы, — говорят, — поручик, домой.

Ну, он и пошел.