Писатель уселся перед компьютером и с ненавистью воззрился на экран. Пустой экран внушал ему страх. Мысли не оформлены, слова не подобраны, о чем писать, не ясно. Стартовать, вообще, сложнее всего. Потом, когда разгонишься, все уже как-то складывается само собой, но чтобы разогнаться, надо же полностью отвлечься от всех внешних раздражителей. Нужно, чтобы никто рядом не разговаривал, чтобы телефон молчал, вода не капала, машины не ездили. Тсссс. Тишина. И вдруг внутри компьютера что-то блямкнуло.
Это было сообщение во «Вконтакте». Забыл закрыть. Правильнее всего было бы не смотреть. Но… как же не посмотреть, если тебе пишут? И писатель открыл вконтактовское окно. Писала женщина. Знакомая женщина из Житомира, с которой в 1936 году у него были сложные, запутанные отношения. В смысле секс на крыше гостиницы «Метрополь».
— Ты назвал меня толстобокой каракатицей, — писала она. – Я не обиделась. Нет, правда. Но почему, если тебе было так плохо со мной, ты залез ко мне в постель?
Писатель уставился на письмо и потер пальцами виски. «Толстобокой каракатицей»? Когда?
— Не прикидывайся, — опередила его вопрос дама. – В последнем своем рассказе ты с точностью воспроизвел наш с тобой диалог и написал, что девушка была толстобока, колченога, прыщава и омерзительна. Я не обиделась. Нет. Но ты понимаешь, что это все?
Писатель с тоской посмотрел на часы. Через сорок минут он должен был сдать в издательство очередное эссе о женском очаровании. Но чёртова баба совершенно выбила его из равновесия. Он три раза вздохнул, сосчитал до пятнадцати, стер выплеснутое в сердцах «заткнись, дура» и бережно написал:
— Зая, ты не толстобокая.
— Ха! – отреагировала женщина. – Я и без тебя это знаю! Но ты-то воспринимал меня толстобокой. Сучонок!
И тут дзинькнул телефон. СМС. Не ожидая уже ничего хорошего, писатель прочитал сообщение.
— Между нами все кончено, прощай навеки, — сообщил телефон.
Писала знакомая аккордеонистка, с которой до Рождества Христова у писателя был секс на аккордеоне. Дважды.
— Господи! – простонал писатель в ответном СМС. – Что-то не так?
— Ты назвал меня шлюхой и проституткой, — ответила аккордеонистка, — а я не шлюха.
«Блямс», — блямкнул ВКонтакт:
— Я не обижена. Честно, — писала женщина из Житомира. – Но каракатица – это чересчур.
— Пойми, — принялся отвечать писатель. – Есть такая штука, называется художественное обобщение. Собирательный образ. Литературный прием. И вообще, я описывал не наш диалог.
«Дзиньк», — взвизгнул телефон:
— Ты написал, что занимаешьсясексом только со шлюхами, проститутками и уродинами, а это не ко мне, — писала аккордеонистка.
— Я писал не это, — попытался начать писатель…
«Блямс!» — крикнул Вконтакт:
— Не наш?! –писала женщина с крыши. – Ты описал не наш диалог?! Я вообще не обижена. На подонков не обижаются. Но, значит, у тебя еще кто-то был? Скотина.
В это время раздался звон разбитого стекла и в окно влетел кирпич, обернутый листочком в клеточку. В клеточках было написано: «Будь ты проклят, жестокий». Писатель выглянул в образовавшуюся в окне пробоину и увидел внизу директрису завода «Тяжнашваш», с которой до революции целовался в уборной института благородных девиц имени Казимира Козлевича. Директриса грозила ему кулаком и плакала.
— Ты написал, что у меня нет секса с мужем, — прокричала она и плюнула в писателя ядом курары. – Я открылась тебе, как брату. А ты предал меня.
— Но я о тебе вообще не думал, — попытался оправдаться писатель.
— Не думал! – вскричала директриса и швырнула в писателя шарикоподшипник. – Я звезда! Все мужчины при виде меня исходят слюной. Ничтожество!
— Где мои тапки? – услышал писатель голос под дверью.
Писатель бросился в прихожую и забаррикадировал входную дверь шкафом. Он узнал голос Таисии Петровны, с которой после первой мировой войны изменял жене и четырнадцати любовницам.
— Я прочла, что мои тапки носит какая-то шлюха, — Таисия ударила в дверь принесенным с собой унитазом. – А если я захочу вернуться?! Да мне противно будет совать свои ноги в чужой грибок!
— Она не шлюха, — простонал писатель.
— Я не шлюха, — дзинькнуло СМС.
— Я вообще не обиделась, — блямкнул Вконтакт.
— Я звезда, — бахнул по остаткам стекла второй кирпич.
— Тапки! – затрещала дверь.
— Время вышло, — сообщили часы.
Писатель бросился к столу, заткнул уши ватой, закрыл Вконтакт, утопил телефон, попал кирпичом в директрису под окнами и за десять секунд написал рассказ о женском очаровании. О женском очаровании и о тяжелой писательской участи.
