Такая маленькая жизнь

Дети учатся в школе. Влюбляются, играют в футбол, подшучивают друг над другом. Жизнь кажется им беззаботной и длинной. Может, даже бесконечной. Ведь конец еще так нескоро. Так нескоро, что о нем можно вообще не думать. Но чем дольше они живут, тем страшнее становится ощущение неизбежности финала. Тем ближе бездна, в которую неотвратимо придется уйти всем нам… В «Творческой мастерской» премьера. Спектакль Бориса Цейтлина «Вся наша маленькая жизнь». Про… нашу очень маленькую жизнь.

Жанр спектакля заявлен как альтернативная фантастика. В программке объясняется, что «альтернативная фантастика изображает реальность, которая могла бы быть, если бы история в один из переломных моментов пошла по другому пути». Большинству, думаю, привычнее термин «антиутопия». Мрачный мир будущего, в котором мы узнаем настоящее, доведенное до крайней точки своего безумия. Кошмар, который ждет нас, если мы не свернем с губительного направления. Как правило, антиутопия близка к социальной сатире. В ней описывается мир, в котором государство перемололо человека. Мир, где человек обезличен и низведен до уровня винтика, встроенного в бездушный механизм государственной машины. Но в спектакле «ТМ» речь, как мне видится, о другом. О гораздо более трагичном и необратимом. О том, что невозможно изменить, на какой путь ни встань.

На встрече с журналистами молодые актеры и директор театра Александр Побережный-Береговский говорили о злободневности этого спектакля. О том, что реальность на наших глазах становилась всё более и более похожей на реалии рассказываемой в спектакле истории. Но я не увидел в нем злободневности. Я, как ни пафосно это звучит, увидел вечность.

О чем там речь? О том, что в некоей английской школе выращивают клонов для того, чтобы потом, когда они подрастут, разбирать их на органы. Благодаря этому у людей появилась возможность своевременно обновлять износившиеся «детали», и средняя продолжительность жизни увеличилась до 100 лет. Ну а жизнь клонов никто не берет в расчет. Они лишь расходный материал. Их приносят в жертву человечеству и цинично называют это служением. На первый взгляд, типичная антиутопия. Метафора социального неравенства. Но спектакль раскрывает эту тему шире и страшнее.

Ведь любая социальная сатира оставляет надежду. Кажется, что, если изменить политическое устройство общества, жизнь может стать другой. Смерть диктатора или революция способны сделать мир менее ужасным. В конце концов, такие книги, как «Мы», «1984» или «451 градус по Фаренгейту» являются романами-предупреждениями. Вот до чего может дойти общество, если продолжит жить так, как живет. Но «Вся наша маленькая жизнь» этой надежды не оставляет. Спектакль получился не про клонов и людей. Не про несправедливость социального устройства. Он про неизбежность. Про то, что нельзя изменить или предотвратить.

Спектакль идет без антракта, но разделен на две части. В первой мы видим карикатурных учителей и смешные мультяшные проекции на экранах. Милый детский взгляд на жизнь. Ведь она еще так длинна, что кажется бесконечной. И конец, который должен наступить после 20 лет, будет еще не скоро. Может быть, даже никогда.

Во второй части мультяшные проекции исчезают, и мир становится всё более и более трагичным. Холодное дыхание неизбежности начинает пронизывать героев. Да, кто-то из них переживет три «выемки», а кто-то умрет уже после первой. Чуть раньше или чуть позже. Но конец у всех один.

Может, спектакль в разном возрасте воспринимается по-разному. Наверное, молодые люди и правда могут увидеть в нем злободневную историю о несправедливости мироустройства. Ведь для них, как и для героев в первой части спектакля, смерть кажется чем-то далеким и почти нереальным. Им понятнее молчаливые люди в противогазах, зловеще обозначенные в программке как «хозяева» просцениума. Вот кто мешает нормально жить. Вот то, что нужно изменить. Надо перестать использовать одних людей в угоду другим. Ведь всё можно исправить. Наверное, да. Всё, кроме одного. И люди другого поколения, те, кто пережил необратимый уход близких, видят в этом замечательном спектакле нечто гораздо более грустное.

Мы оборачиваемся назад и с ужасом понимаем, что последние двадцать лет пролетели как один год. А следующие пролетят еще быстрее. Если доживем. Ведь кто-то выдерживает три «выемки», а кто-то уходит после первой. И становится ясно, что вся эта история не про клонов, это история про нас. Возраст — условность. На пороге смерти жизнь будет казаться «такой маленькой» всегда. И в 70, и в 80 мы будем хотеть отсрочки. Нам будем хотеться верить, что, если ветер подует в сторону моря, наше желание может сбыться. Главное, успеть прокричать его. Главное — угадать с ветром.

Но оно не сбудется.