Ты мужчина, неудачник!

…Мой трехлетний сын начинает прыгать с подоконника, зависает в воздухе, как в замедленной съемке, я понимаю, что мне не успеть подбежать к нему и только дергаюсь навстречу и вскрикиваю «А!» И тут я вижу, что, буквально на секунду – но этот момент был – ребенок растерялся, испугался и отвлекся. И вместо того, чтобы сконцентрироваться на мысли, как правильно приземлиться, сынишка в полете задумался над тем, все ли правильно делает, и что его, наверное, за что-то накажут: как правило, родительское «А!» не предвещает другого варианта развития событий.

— А чего ты так испугалась? – невозмутимая, как индейский вождь, старшая дочь даже не поворачивается ко мне, продолжая раскрашивать свою картинку. – Он постоянно так прыгает. Пока ты пишешь на кухне на компьютере.

_________________

— Я не могу это видеть! Давайте — эти трюки без меня! – хватается за сердце бабушка, когда видит внука, забравшегося по пилону к самому потолку.

— Ромочка, не надо! Не прыгай, не лазай, ты упадешь, ты отобьешь себе почки, ты сломаешь себе руки-ноги, ты убьешься! – причитает наша другая пожилая родственница.

Она говорит не «ты можешь упасть», она говорит: «ты упадешь!» Непременно. У тебя не получится. Ты не сможешь.

_________________

Парнишка лет семи вцепился в руку мамы перед дверью «прививочного» кабинета. Огромные глаза – бездонные колодцы ужаса, до верхов полны слез, — как только не проливаются?

— Ты же мальчик! Как тебе не стыдно! Какая-то прививка! Эй, я не трус, но я боюсь, да? – мамочка в поликлинике нервничает и суетливо пытается шутить. Ее спич не столько для ребенка, сколько для всех присутствующих. Ей неловко за робеющего сына, и она – что довольно-таки предательски – дистанцируется от него, даже руку вырывает, за которую тот цепляется. Вы только не подумайте, что я одобряю такое поведение! Я очень даже порицаю! – говорит весь ее вид.

— Такой большой мальчик, как тебе не стыдно, ай-я-яй! – качает головой укоризненная бабушка в очереди.

У нас стыдно очень многое. Проще перечислить, что не стыдно. Например, у нас почему-то совершенно не стыдно, будучи посторонним человеком, делать замечания чужим детям и критиковать их взрослых мам в присутствии других посторонних. У нас ведь вправду почему-то совершенно не стыдно сказать, например, «Ну и воспитание!» Демонстрируя тем самым, видимо, воспитание, каким оно должно быть.

— Перестань немедленно! Ты же мальчик! – мамочка рискует получить ожоги ушей, которые не на шутку раскалены от неловкости. У нас это называется «готов сквозь землю провалиться» Любим мы это – проваливаться сквозь землю по любому поводу.

От всеобщего неодобрения и осуждения ребенок, кажется, даже не дышит. Только дрожит-дрожит поверхность переполненных колодцев под ресницами.

_________________

— Какой паучок замечательный! – пишет подружка в комментариях «ВКонтакте» к фотографиям сына в костюме «спайдермена». – А вот нам в садике строго-настрого запретили приходить на новогодний утренник в костюмах всяких там «бэтменов», «спайдерменов» и «черепах-ниндзя». Мы купили костюм далматинца!

Я видела фотографии с таких утренников. Мальчики-белочки, мальчики-зайчики и мальчики-пудельки. В центре этого животного мира – воспитательница: волосы убраны наверх, нарядная блузка навыпуск, юбка за колено, из-под нее – две ноги-колонны, уверенно стоящие на земле. Олицетворение приговора половым различиям.

_________________

— Я же говорила тебе, если не будет такого производителя, не бери другого производителя, почему ты мне не позвонил и не переспросил? – я не очень хорошо слышу, что кричит родственница в комнате своему сыну. Возникает догадка-предположение: наверное, он купил не ту компьютерную программу – аккурат накануне она просила его установить ей новую версию «Консультанта»

— Мама, какая разница? – в голосе молодого человека слышится раздражение, но также сомнение и чувство вины: раз мама видит разницу, значит, она есть, ведь мама всегда права.

— Разница в том, что это плохое молоко, рядом в другом ларьке молоко всегда более свежее и стоит дешевле! – это она о молоке. Не о компьютерной программе.

— На две копейки дешевле, мам!

— От, ты богатый, да? Две копейки тоже деньги!

Она возвращается ко мне на кухню, начинает хлопотать у плиты.

— Иди есть, на столе все давно! Стынет все! – это она сыну.

— Я не хочу пока.

— Я уже положила! Иди есть!

— Сейчас иду!

— Иди есть! Сколько можно звать!

Шумный, как китовый вдох, и обреченное «Иду» сквозь зубы.

— Я в комнате поем.

— Садись и ешь тут, за столом! Что свинарник разводить! Я только что убрала в квартире! Я договорилась со своими знакомыми, поедешь в университет завтра с ними.

— Я хотел поехать с другом.

— Я уже договорилась! Привези рубашку из города, ту, белую, а то в чем ты пойдешь на свадьбу брата?

— Я хотел пойти в голубой.

— Что за юношеский максимализм? По поводу и без, из-за всякой ерунды спорить? Как баба! – родственница улыбается своему удачному каламбуру. – Я сложила тебе все: в коробках салаты, колбаска на неделю.

— Я мог бы колбасу и сам в городе купить!

— Купишь абы что!

— Они такие инфантильные, это просто ужас! Я поражаюсь просто! Его друзья – здоровые же бугаи уже… А инфантильные – это ж вообще ни в какие ворота не лезет! Хоть бы нашлась какая-нибудь девочка скорей… А то мне за него так страшно! – это она уже мне. — Они какие-то… «не пробивные» Ничего им не надо. Теперь думай нам с отцом, куда бы его на работу пристроить после университета… Ты пей чай. Пей-пей! Сахар клади! Еще пирога съешь! Съешь, говорю, вкусный, свежий, только что напекла!

Я в обществе родственницы двадцать минут. Ее сын – двадцать три года.

 _________________

От мальчика требуют быть сильным и бесстрашным, и запрещают шевелиться, в буквальном смысле, под угрозой увечья и смерти. Он должен быть супергероем в костюме белочки. Его готовят к тому, что он должен будет обеспечивать семью, внушая, что две копейки – это огромные деньги. Сумма, которая стоила того, чтобы быть подвергнутым процедуре унижения. Он должен стать надежной опорой, зная, что ему нельзя доверять. Обязан быть тем, кто сумеет все решить, не обладая правом голоса и опытом принятия решений. Ему нельзя опозориться, обнаружив слабость, и просто необходимо уметь достать звезду с неба.

Когда я застала сына прыгающим с подоконника, перед тем, как вскрикнуть свое «А!», я успела ощутить еще кое-что. А ведь он… летел. В буквальном смысле. После того, как я одернула его, заставив усомниться в собственных возможностях, он приземлился на пол несколько неуклюже. По-сути, он упал. Потому что – это был всего один момент, доля секунды, но он был – когда сын подумал, что не сможет. А если таких моментов было – час? День? Двадцать три года? Ты не долетишь до звезды на небе банально потому, что не отважишься прыгнуть – для начала, хотя бы с подоконника на пол.

Мужчины – слабаки? Или просто не было возможности быть сильным?