«Бывает, что школьная травля никогда не закрывается в человеке». Педагог Дима Зицер о том, как российские школы должны отреагировать на трагедию в Казани

Дима Зицер, известный педагог и автор многими любимой радиопрограммы «Любить нельзя воспитывать», поговорил с нами о массовом расстреле школьников в Казани — трагедии, которая потрясла всю страну. Напомним, 11 мая 19-летний юноша с охотничьим ружьем зашел в школу № 175, где учился четыре года назад, и открыл стрельбу по людям. От пуль и взрывов самодельного взрывного устройства пострадали несколько десятков детей и взрослых: погибли, по предварительным данным, как минимум восемь человек. Дима Зицер не стал комментировать трагедию, в причинах которой придется еще долго разбираться, но порассуждал о системе подавления — в том числе и в российских школах — и о том, почему дети в отчаянии зачастую не могут ни к кому обратиться за помощью.

Во-первых, это только-только произошло, во-вторых, это случай ужасный. Конкретно про этот случай говорить очень тяжело — мы должны для этого обладать информацией о том, в каком психическом состоянии [юноша находился], что явилось предпосылками этого преступления и так далее.

Начинают говорить про то, что [в школе] он был жертвой буллинга (травли). Опять. Естественно, в ситуации, когда человек находится в системе подавления, он учится подавлять или быть жертвой. Ну а дальше нужно говорить о том, как сделать так, чтобы в школе буллинга не было. Сделать это можно, только если каждый человек понимает, что для него есть место. И если дети — и учителя, между прочим — понимают, что люди разные и то, как мы взаимодействуем с разными людьми — это и есть культура. И чем более мы разные, тем более мы интереснее и крепче. И что у человека есть механизмы для того, чтобы защитить себя — и этих механизмов много разных. И так называемое стукачество — это формулировка с зоны, а если в школе дети растут в системе координат, когда не могут себя защитить, и им говорят на это, что они ябедничают и «стучат» друг на друга — значит, в этой школе что-то не так.

Школьные психологи, как и другие люди разных профессий, бывают профессиональными и непрофессиональными. Речь идет о том, что в школе у ребенка (и у его взрослого кстати тоже) должен быть адрес, куда он мог бы обратиться, в случае если ему трудно, непонятно, если его обижают, если он чувствует себя в опасности, некомфортно и так далее. И дальше это может быть психолог, нянечка, повар или директор. [Поддержкой] может быть кто угодно.

Главный вопрос — как сделать так, чтобы дети начиная с первого класса (а лучше раньше) понимали, что, первое, все люди разные. Второе — человек имеет право отличаться от тебя наличием очков, особенностями разговора, национальностью, цветом волос и много еще чем. Чем угодно, строго говоря. И у тебя есть такое же право [отличаться от других], это очень-очень важно и не значит, что ты в опасности в этот момент.

Главное дело педагога — как сделать так, чтобы дети понимали, как мы вместе живем. Мы такие разные, и это нас красит, а не делает нас слабее. Чем более мы разные, тем больше оттенков в нашей компании, в нашем коллективе, в нашем классе. Как мы взаимодействуем, какие механизмы мы задействуем, если нам плохо, если мы чувствуем, что мы в опасности, что нам нужна помощь... Что мы делаем в этой ситуации? Конечно, это и есть педагогика.

Если вы спросите меня о том, бывает ли так, что школьная травля не закрывается [в человеке] никогда — конечно, бывает. Так же, как и травма любого насилия — это остается с нами так или иначе. А дальше обязанность взрослого мира сделать так, чтобы у детей были ответы и возможности. И запретами, конечно, здесь вообще ничего не решить. Всё наоборот.