Частное мнение

Красота? Это из области мистики!

Красивых людей много, очень много. Во-первых, в телевизоре, во-вторых, в Интернете, в-третьих, в ларьке «Союзпечать». Весной и летом красивых людей много на улицах. Но даже среди толпы красивых попадаются порой какие-то особенные.  Невероятные. Божественные. И в наших трезвых рациональных мозгах начинает работать потайная извилина, ответственная за распознавание магии. Не знаю, атавизм это или нет, но в нашем восприятии красота до сих пор связана с чем-то потусторонним. Мы верим, что красота – это дар, это знак, которым человека отметила при рождении судьба.

Эта иррациональная вера не всегда заметна. Но ее можно явственно услышать в сплетнях о красивых людях. К примеру, про какую-нибудь зеленоглазую красавицу всем очень важно знать: цвет глаз у нее природный или это линзы. И стоит сказать, что линзы, как статус красавицы падает. В глазах людей она теперь почти что самозванка. Красивая, но не по-настоящему, потому что глаза банально серые.

И вроде ведь нет разницы — хоть линзы это, хоть не линзы – ну потрясающе же получилось! Но нет, не то. Красота должна быть божьим даром, иначе не считается.

Конечно, тут говорит зависть, красивым людям все завидуют. Однако интересно, что даже желая сказать гадость, мы не всегда идем прямым путем: «Да какая из нее красотка, пальцы ног вон толстые!» Ничуть не реже мы пытаемся  очернить чужую привлекательность, сомневаясь в том, что она от бога. Намекаем на ее искусственность.

— Она такая стройная! С диет, небось, не слезает.

— Ни фига себе бюст, силикон, наверное.

— Да, красивый парень, ха-ха, он в солярий, кстати, ходит!

И еще из этой оперы:

— За ней мужики бегают не потому, что она красивая! Просто ведет себя доступно, вот и весь секрет.

Технологии красоты множатся с каждым днем. Но они же порождают в нас сомнение: а не иллюзия ли та красота, что мы наблюдаем? Не состоит ли она вся из косметики, фальшивых ресниц и фотошопа?

Красота вообще издавна связана с оппозицией настоящее/ненастоящее. В самых разных культурах об этом есть множество сказок. В них герой или героиня имеют два строго разделенных облика: один прекрасный, другой – отвратительный и уродливый. Это сказки типа «Золушки», «Ослиной шкуры» и «Сивки-бурки» (влез дурак корове в ухо – из другого вылез статным молодцем). Тумблер между красотой и уродством персонаж обычно переключает по своему желанию: надела ослиную шкуру – стала замарашкой, сняла – снова принцесса. Окружающим до поры до времени и в голову не приходит, что перед ними один и тот же человек. Сестры не узнают на балу Золушку, братья не узнают Ивана у царского терема. Но, в конце концов, всем открывается правда, а правда – в красоте. Теперь герой красив навсегда, и не важно, что было первичным в череде перемен: убогость (Золушка, Иван) или красота и королевское положение (ослиная шкура). Иными словами, у главного героя красота есть истина, а уродство только кажется. (Эту аксиому смешно обыграли в первом «Шрэке»). А вот у ложной невесты все наоборот. Ее красота ненастоящая, и ей не помогут сверкающие платья, которые она выпросила у главной героини.

В сказках красота – такой же магический предмет, как волшебная палочка, волшебный конь или, скажем, дубинка-из-мешка. Она преобразует реальность. Современные растерянные люди, мы не верим ни в сон, ни в чох, ни в заговоры от бородавок. А в силу красоты верим. Потому что иногда (такое случается только пару раз в жизни) убеждаемся: красота действует. Действует так, что становится страшно. Парализует волю окружающих и подчиняет их себе, как колдун вуду.

Я такое видела дважды. Первый раз, когда была еще школьницей. В питерском метро увидела девушку, она читала книгу. Я была поражена ее внешностью. Романтически настроенный подросток, я решила, что только так могла выглядеть Настасья Филипповна из «Идиота». В то же мгновенье молодой человек, стоявший напротив красавицы, вытащил ежедневник, принялся быстро в нем что-то писать. Когда двери вагона раскрылись, он вырвал исписанный листок, с размаху положил его на раскрытую книгу девушки и торопливо вышел.

Второй случай произошел лет на пять позже. У меня появился приятель – семнадцатилетний белокурый пэтэушник. Однажды мы с друзьями отправились в секонд-хенд на другой конец города, и я оценила сильный эффект от его внешности. Девушки по пути к нему так и липли, пытались знакомиться, не пугаясь нашей многочисленной компании. Хорошо, что он рассеянно отшивал их, не то они, наверное, шли бы за ним цепочкой, как в сказке «гусь-гусь, приклеюсь как возьмусь» (уж извините, не могу без сказочек). В заключение триумфа какая-то старушка в троллейбусе уступила парню место: «Садись, красивай!»

eat my heart

Срочные новости в нашем Telegram