Любовь, которую мы потеряли

В Театре русской драмы «Творческая мастерская» прошла очередная премьера. Московский режиссер Филипп Лось поставил спектакль «Раз, два, три» по пьесе Ольги Погодиной «Глиняная яма». Спектакль получился о «бабском безумии». Вернее, о том виде помешательства, которое в обществе принято называть настоящей любовью.

НАС ОДУРЯЮЩИЙ ПСИХОЗ

Ольга Погодина написала эту пьесу в 2007 году. Пьеса имела успех на основных драматургических конкурсах страны, ею заинтересовались многие режиссеры, но всех опередил Алексей Балабанов. Он захотел снять по этому материалу фильм, и для него все права на пьесу выкупил один из центральных телеканалов. Балабанову так и не удалось осуществить свою идею, срок владения правами на пьесу у телеканала недавно истек, и вот петрозаводский Театр драмы оказался первым театром в России, в котором была осуществлена постановка «Глиняной ямы».

Итак, это история об оборотной стороне любви. О ее изнанке. Привычный знак плюс в ней заменен на минус, вместо высокой поэзии звучит низкая проза, а восхищение замещено брезгливостью. Фабула такова. Две сестры страстно влюблены в рубщика мяса Рустама. При этом сам Рустам презирает обеих женщин. Но чем откровеннее он выказывает им свое безразличие, тем сильнее они не хотят в это верить. Старшая, Галина, отдает своей матери двух сыновей от первого брака, так как мясник не хочет воспитывать чужих отпрысков. Младшая, Людмила, готова содержать Рустама на деньги своего женатого любовника. Одной плевать на собственных детей, другой плевать на родную сестру. Обе готовы на любую подлость. Но обе находят себе оправдание: ведь они уверены, что любят, а любовь, как учит нас вся мировая культура, это самое главное, самое светлое и самое прекрасное чувство на земле. В конце спектакля никому не нужные, забытые и заброшенные дети Галины повесятся в гараже. Вот такая история.

По большому счету, из подобных сюжетов состоит вся мировая культура. Медея отомстила Ясону за поруганную любовь, убив их общих детей. Маргарита из любви к Фаусту отравила мать и позволила заколоть брата. Екатерина Измайлова, она же леди Макбет Мценского уезда, от большой любви к приказчику Сереже убила мужа, свекра и маленького племянника. Все они совершали страшные злодеяния, но злодеяния эти всегда покрывались флером романтики и наполнялись поэтической страстью. Ибо, как все мы знаем, «настоящая любовь есть стихия, которой невозможно противостоять».

Литературно-театральная любовь всегда ходит под руку со смертью, и авторы давным-давно убедили публику в том, что этим следует восхищаться. Психопатические отношения Ромео и Джульетты воспринимаются обществом как эталонные. А ведь этот психоз довел несчастных подростков до двойного самоубийства. Катерина утопилась, Желтков застрелился, Каренина кинулась под поезд, Лариса-бесприданница красиво скончалась, сраженная пулею. Воспитанное на таких ярких образах человечество живет с уверенностью в том, что подобный нерв в отношениях и есть счастье и подлинность. Пьеса Погодиной и спектакль Лося дают возможность взглянуть на ужасы Любви без романтических очков. Драматург и режиссер словно срывают с эгоизма, похоти и безразличия привычное розовое покрывало и выставляют их во всей своей первозданной неприглядности.

МИР НАСЕКОМЫХ

По ходу спектакля вдруг ловишь себя на том, что все, что произносят герои, ты уже где-то слышал. В каких-то бесконечных сериалах и пошлых мелодрамах. «У тебя глаза, как звезды. Не будешь моей, умру», «Я только сейчас женщиной себя почувствовала», «Поклянись нашей дочерью», «У тебя губы, как розы», «Правда так любишь?». Можно сказать, что весь текст — это набор клишированных формул и фраз. Такой прием обычно используется для создания пародий и комедий, но режиссер решил ставить этот почти гротесковый текст в стиле традиционного бытового, психологического театра. Актеры не играют сатиру, не высмеивают и не осуждают своих персонажей. Они искренне живут в своих образах, стараясь понять и оправдать их.

Зритель, привыкший к тому, что «театр — это храм», в котором должно черпать красоту и очищаться величественным страданием, может не принять предложенное ему зрелище. Порочные женщины, подлый мужчина, пошлая история – одним словом, мир насекомых. Искать психологическое обоснование поступков примитивных существ, казалось бы, нелепо. Но актеры именно это и делают. Они находят глубокое человеческое оправдание предательству, эгоизму и жестокости. И в этом столкновении нарочитого примитивизма текста и старательной психологичности актерских работ кроется определенная сила этого спектакля. Думается, что при том жестоком финале, который написан автором, гротеск или буффонада смотрелись бы странно. Разве что в конце с героев каким-то образом враз слетали бы дурацкие маски, оголяя маленьких, несчастных и одиноких человечков. Но это был бы уже совсем другой театр.

КРЫМОВ НАШ

Сцена разделена на три части. Посредине комната, по краям лестничные клетки – справа мусоропровод, слева почтовый ящик. Комната периодически закрывается на металлическую магазинную шторку и, открываясь, превращается то в тот самый роковой гараж, то в пространство снов и грез главных героев. Сценография осуществлена Татьяной Анастасовой – выпускницей курса одного из самых ярких современных театральных художников Дмитрия Крымова.

Для спектакля, решенного приемами бытового театра, все максимально емко и лаконично. Даже почтовый ящик, подобно знаменитому чеховскому ружью, неспроста висит на стене – именно в нем будет обнаружена прощальная открытка бедных детей. Сами же дети на сцене не появляются — их обозначают два школьных рюкзака. А последним ударным аккордом спектакля становятся обваливающиеся на весь этот пошлый дурацкий мир детские игрушки. Несмотря на кажущуюся банальность метафоры, этот игрушечный обвал производит необходимый эффект. Если что и вызывает отторжение, то это совершенно инородный «закадровый смех», вмонтированный в одну из сцен и оттеняющий все реплики героев. Режиссер словно вдруг захотел выйти за рамки бытового театра и начать играть со зрителем. Но тогда подобными приемами стоило пропитать весь спектакль. Или уже не браться за них вовсе.

НАРКОМАНКИ…

Старшую сестру Галину играет Ольга Саханова, известная зрителю в основном большим количеством маленьких ролей. По сути, у Сахановой это первая по-настоящему главная роль, и справилась она с ней практически идеально. Артистка играет влюбленную до идиотизма женщину. Она старше объекта своей страсти на 10 лет. Она долго жила с мужем-алкоголиком, он, наконец, утонул, и вот на излете пресловутого «женского века» судьба послала ей молодого и непьющего мужика. Весь мир сошелся для нее в мужчине, и ни на чем другом она просто не в состоянии сосредоточиться. До детей ли ей? Ведь «только сейчас она женщиной себя почувствовала», ведь «ему каждую ночь Это надо», ведь на нее, наконец, снизошла Настоящая Любовь. Саханова играет свою роль убедительно и психологически точно. Если в пьесе Галина, даже узнав об исчезновении детей, не придает этой новости особого значения (пропали – найдутся, главное — не потерять Рустама, все остальное фон и помехи), то в спектакле она оказывается более чуткой, и Мать пусть слишком поздно, но побеждает в ней Любовницу. Чтобы существовать в образе Галины органично, актрисе пришлось чуть смягчить ее образ. В итоге героиня Сахановой абсолютно понятна и убедительна.

То же можно сказать и о Валерии Ломакиной. Ее Людмила нервная, опустошенная женщина. Годы она жила в Москве на содержании у женатого мужчины, но он так и не развелся. Даже беременностью ей не удалось выцарапать его из семьи, она сделала аборт, вернулась в родной город, и в начале спектакля ей плохо и пусто. Она полная противоположность лоснящейся от счастья Галине. Но вот Рустам произносит пару самых примитивных, топорных комплиментов, и строгая неприступная женщина растекается словно кисель.

— У тебя глаза, как звезды, губы, как розы, кожа, как атлас, — говорит Рустам.

— Что, правда так любишь? – уточняет Мила.

И с этой минуты с ней можно делать все что угодно. Женщине нужно было заполнить пустоту, и она заполнила ее первым попавшимся предметом.

— Не приходи сюда больше, — гонит ее Рустам в следующей сцене. – Женщины как кошки: сначала не подманишь, потом не отгонишь.

— Но ты же говорил, что умрешь, если не буду твоей.

— Все так говорят.

Казалось бы, все ясно, но человек, подсевший на иглу влюбленности, не в состоянии принимать очевидного. Людям необходимо чувствовать себя нужными, лучшими и прекрасными. Без этого им мучительно и страшно. Влюбленность же — это тот наркотик, который позволяет нам, словно в волшебном зеркале, видеть свое отражение идеальным. Наркотик, аккумулирующий в человеке иллюзию счастья, но разрушающий личность и несущий зло окружающим. Ломакина играет женщину, находящуюся под воздействием этого наркотика, и делает она свою работу как обычно очень качественно.

…И ДВОЕ ДРУГИХ

В тройке главных персонажей вопросы могут возникнуть лишь к Александру Галиеву, играющему Рустама. Видно, что ни он, ни режиссер так и не придумали психологического портрета его героя. Галиев до конца не знает, кого именно он играет. Грубого кавказского мужчину, презирающего славянских женщин, Дона Жуана, соблазняющего и бросающего дам, или бедного, одинокого иммигранта, мечущегося в поисках любви в чужом и враждебном мире? В итоге он как бы ни то ни се. Ни дикарь, ни интеллигент, ни жиголо. Полумясник, полумузыкант. То ли студент Раскольников, вынужденный подвизаться на рынке, то ли полевой командир, почему-то играющий на флейте.

Эдакая распадающаяся фигура, и оттого совершенно не ясно, что же такого особенного находят в нем эти сумасшедшие женщины. Но и такого не очень вразумительного Рустама можно принять и оправдать. Его нецельность не ломает спектакль, ибо, по большому счету, характер этого персонажа не имеет никакого значения. На его месте могло оказаться все что угодно: лошадка, Буратино или крючок для шляпы. В жизни женщин образовалась пустота, а пустота должна быть заполнена. Женщина не мыслит себя без мужчины, а потому в пустое место можно поместить любой полуфабрикат – остальное женщины дорисуют согласно своим грезам и фантазиям. «Я его слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила...» Хотя, конечно, было бы лучше, если бы артист все-таки определился с  тем, кого он играет.

Еще одну значительную роль в спектакле – мать двух главных героинь – исполняет Людмила Баулина. Заметно, что опытная актриса постепенно от спектакля к спектаклю чуть-чуть меняет рисунок своей роли. Если в пьесе да и в первых премьерных показах ее героиня была частью того же мира, что и все остальные персонажи (эдакий смягченный вариант матери маленькой Веры из одноименного фильма), то сейчас в ее чертах все больше доброго и светлого. Она одна переживает из-за внуков и пытается достучаться до одурманенных мозгов своих дочерей. Видимо, актрисе ближе и понятнее именно такая интерпретация роли. Некоторые ее реплики и монологи звучат очень проникновенно. Правда, при такой трактовке этого образа становится не совсем ясен страшный финал спектакля. Ну действительно, зачем от такой прекрасной бабушки лезть в петлю?

ПОЩЕЧИНА

А между тем дети гибнут. Рассказывают, что Погодина была готова изменить финал. Она предлагала вариант, когда в последнюю минуту  их спасает Рустам. Но такой конец полностью менял бы весь смысл спектакля. Из отрезвляющего спектакля-предупреждения, спектакля-пощечины он превращался бы в очередную мягкую жвачку для ленивого, разучившегося всерьез переживать обывателя. Люди привыкли, что в современном массовом искусстве есть некое табу – табу на смерть детей.

Воспитанная Голливудом публика знает, что все должно кончиться хорошо или, в крайнем случае, красиво, а потому только такой, разрывающий шаблон финал превращает этот спектакль из бытовой зарисовки о жизни насекомых в серьезную шокирующую драму. Именно ни разу не появившиеся на сцене дети внезапно становятся главными героями этой истории. И сама история вдруг превращается в историю о действительно настоящей любви. Но не о замешанном на эгоизме, предательстве и безразличии наркотическом психозе, который мы принимаем за любовь, а о спокойной, доброй и светлой любви друг к другу. О любви теплой и ненавязчивой. О любви к детям, к родителям, к братьям и сестрам, к мужьям и женам. О любви, которую мы потеряли.