«Русские девушки охотно бегали на свидания с африканцами, а моя мама забеременела» Исповедь девушки-мулатки, которую все разглядывают на улице

Меня зовут Наоми, отчество тоже иностранное, а фамилия русская. В этом нет ничего необычного: в моей школе была девочка, которую звали Мишель Ткачева. Моя мама воспитала меня одна, но в наше время и это неудивительно. Мое главное отличие в том, что у меня довольно темная кожа и короткие курчавые волосы. Я наполовину негритянка, мой отец, которого я никогда не видела и едва ли увижу, родом из Ганы.

Я родилась в Петербурге. Моя мама жила рядом с общежитием, где было много студентов из Африки. Иногда, будучи в плохом настроении, я задавала себе вопрос: а если бы там проживали, допустим, китайцы, я была бы китаянкой? Мама приехала из другого города, поступила в техникум и тоже поселилась в общаге, только, естественно, в женской. Молоденькие девчонки, большой город, новая жизнь. Может, это была страсть к экзотике, тяга к неизведанному или банальная распущенность, но русские девушки охотно бегали на свидания с африканцами.

Все закончилось так, как оно и должно было закончиться: моя мама забеременела. О том, что происходило дальше, она рассказала мне, когда я стала взрослой. Отец сразу от меня отказался, сказав маме: «Откуда ты знаешь, что это мой ребенок? Вы все тут со многими крутили, это известно и вам, и нам!» Дал ей двести долларов и все. Он учился на медика, был всего на втором курсе: какие дети? И никаких белых жен — это только так, на время, поразвлечься. А у себя дома они женятся на местных. Сообщить своим родителям о том, что случилось, моя мама боялась. Ладно, если б забеременела от русского, а тут такая оказия — родить ребенка от негра! И мама записалась на аборт.

Она рассказывала, что сидела в больничном коридоре, когда услышала разговор двух медсестер, одна из которых сказала: «Вот беспутные девки! Толпами на аборты ходят, да и не по одному разу! Одной, говорят, специально матку проткнули, чтобы больше сюда не шастала!» Мама похолодела, пулей вылетела из коридора, а потом убежала из больницы. Вот почему на свет появилась я. Мама говорила, что в роддоме ее никто из медиков не осуждал, а мне все умилялись: какая прелестная и необычная коричневая куколка!

Мои дедушка и бабушка поохали, поахали, но меня приняли и маме помогали материально, потому она получила образование. Сняла комнату, а я к тому времени пошла в детский сад. Там все было нормально: и воспитатели, и дети относились ко мне хорошо, никак меня не выделяли. А в школе, к моему счастью, я была не одна такая: поскольку мы жили всё в том же районе, плоды интернациональных союзов здесь встречались довольно часто.

В параллельном классе была очень красивая девочка-мулатка по имени Виола: с длинными волнистыми волосами, кожей цвета «кофе с молоком» и огромными глазами. За ней все мальчики бегали, к тому же она росла в полной семье, у нее были папа, мама и брат. В отличие от нас с мамой жили они богато: папа-африканец, у которого был свой ночной клуб, приезжал за Виолой на роскошной машине, он всегда ослепительно улыбался и казался очень довольным жизнью человеком. И я думала: «Почему же он не вернулся на родину, не сделал несчастными свою жену и детей?»

Я хорошо училась, у меня обнаружились большие способности к иностранным языкам, а также к спорту. Я очень любила смотреть спортивные передачи, и всегда замечала, в каких видах спорта чаще участвуют темнокожие люди. Заметила, что негры никогда не играют в хоккей! Еще я была очень подвижной, обожала танцы — вот что значит гены! Я легко выигрывала олимпиады по английскому, у меня была куча грамот, что сильно пригодилось мне в будущем. В целом в школе у меня никаких проблем не возникало, я была общительной, имела много друзей.

Вся родня тоже относилась ко мне прекрасно, и я долго не замечала одной проблемы. Я только со временем стала понимать, что моей еще очень молодой маме никак не удается устроить свою личную жизнь, хотя я была совершенно не против. Несколько раз у нас дома появлялись мужчины, а потом их как ветром сдувало! Вскоре я стала догадываться о причине, а потом прямо спросила маму: «Это из-за меня?» Она ничего не ответила, только тихонько вздохнула, и я поняла, что права. В досаде расплакалась и выкрикнула: «Почему же ты не нашла кого-нибудь посветлее, а родила меня от какого-то негра!»

Мама принялась меня утешать, оправдываться, но было поздно: я поняла, что не такая, как все. А после начался подростковый период, который у меня проходил очень тяжело. Я ненавидела свою темную кожу, короткие курчавые волосы, полные губы. Хотя мама и говорила мне, что у меня прекрасные зубы, длинные ноги, великолепная фигура — это не помогало. Я спросила, почему она назвала меня Наоми, и мама ответила, что русское имя, мне, наверное, не подошло бы, чем только подлила масла в огонь. А русскую фамилию я получила, потому что фамилия моего отца, раз он отказался от меня и уехал, была бы чужой в нашей семье. Но теперь мне казалось, что я и сама чужая.

Я замечала, как люди украдкой разглядывают меня, особенно в мамином небольшом городе, и отказалась туда ездить. Однажды на улице подвыпившие молодые люди показали на меня и громко произнесли: «Смотри, какая черножопенькая!» А потом еще добавили нечто пошлое. После этого я прорыдала дома весь день. Я не знала, какого цвета платье выбрать для выпускного: и светлые, и яркие, и темные тона подчеркивали цвет моей кожи. В итоге пошла в изумрудном, и все говорили, что мне очень идет этот цвет. Но то были слова моих одноклассников, тех, с кем я нормально общалась, дружила, а теперь мне предстояло покинуть школьные стены и войти в большой мир.

Легко, с первого раза поступив на факультет иностранных языков, я воспрянула духом. Мама тоже была очень рада. А я подумала, что когда стану самостоятельной, ей уже не придется всем признаваться, что у нее темнокожая дочь, и она сможет выйти замуж. С однокурсниками у меня сложились дружеские отношения, но я все-таки оставалась очень мнительной. Задумывался ли кто-нибудь, что чувствует темнокожая девушка, волей судьбы рожденная и живущая в стране, где большинство населения составляют белые, когда ее соотечественники называют Обаму обезьяной? Услышав такое, я каждый раз ощущала болезненный укол в сердце.

Я с удовольствием изучала свою любимую английскую филологию, а еще подрабатывала репетиторством и переводами и вскоре, вопреки маминым протестам, смогла снять комнату. Как я и предвидела, вскоре после этого мама познакомилась с мужчиной, за которого впоследствии вышла замуж. Теперь уже не было ни стыдно, ни страшно, что у нее дочь, которую она родила от негра. А вот моя личная жизнь никак не налаживалась. Находилось немало желающих побывать со мной в постели: ведь в этом смысле о негритянках рассказывают всякие небылицы! А вот о серьезных отношениях речь не шла. Я пыталась найти темнокожего парня, но и их интересовали белые девушки, а мулатки, как это ни парадоксально, тоже были для них лишь сексуальным объектом.

Потом я повстречала русского парня, который, на мой взгляд, отличался от остальных. Почти сразу признался, что давно хотел познакомиться с такой, как я. «С такой, как я?» — в моем вопросе звучала ирония. Он смутился и быстро ответил: «С тобой». Из недоверия долго не подпускала его к себе, но потом мы все-таки стали встречаться. Звали его Антон, и по всем признакам он был в меня влюблен. Рассказал, что читал в Интернете, будто мулатки знаются только со своими, никогда никуда не ходят одни, а еще рядом с ними всегда два-три негра. Я засмеялась и сказала, что строем я не хожу, и охраны у меня нет. Мы хорошо проводили время, мне стало казаться, что я наконец нашла свое счастье.

Мой молодой человек был из интеллигентной семьи, его родители преподавали в ЛГУ, и отец увлекался культурой экзотических стран. Папа и мама Антона много раз бывали на Африканском континенте, в том числе посещали и родину моего отца. У них дома было много сувениров из Африки. Возможно, видя все это с детства, Антон и увлекся мной? Впрочем, для меня это было неважно. Однажды Антон пригласил меня к себе, чтобы познакомить с родителями, и, хотя прямо ничего сказано не было, я понимала, что это судьбоносный момент. Я очень волновалась и старалась успокоить себя, думая, а чем я плоха? Учусь в престижном вузе, впоследствии наверняка найду хорошую работу, вредных привычек не имею и так далее. Хотя в глубине души я понимала, что у меня есть один недостаток, способный перекрыть все достоинства.

Забегая вперед, скажу, что я перечитала, наверное, всю литературу, где было рассказано о взаимоотношениях белых и темнокожих, и посмотрела множество фильмов. Чтобы, так сказать, быть во всеоружии. Хотя в дом, где жил мой возлюбленный, я явилась с открытой улыбкой и, по возможности, с легким сердцем. Мне хотелось верить, что все будет хорошо. Меня в самом деле радушно приняли, и в целом знакомство и общение удались. Однако у меня прекрасная интуиция, к тому же я не только что-то почувствовала, но и ловила встревоженные взгляды матери Антона. Я вспомнила строки из рассказа Мопассана «Буатель», когда мать говорит сыну, который привел в дом невесту-негритянку: «Что и говорить, она славная девушка. Жаль, что так черна, чересчур уж черна. Я ни за что не привыкну, пускай себе едет обратно, уж больно она черна!»

Когда Антон пошел меня провожать, я, не выдержав, выпалила, что в нашей стране, пусть и не в явной форме, но все же присутствует расизм. Он тут же возмутился: «Это ты о моих родителях? Да ты что!» Но я оказалась права: постепенно наши отношения сошли на нет, и, скорее всего, под влиянием отца и матери Антона. Кому нужны внуки-мулаты? Подруга советовала обратиться на сайты знакомств, но я махнула рукой. Там, как и везде: негритянка — равно девушка для удовольствий. Не подумайте, что я какая-то озабоченная, просто мне, как всякой женщине, в будущем хочется создать семью, быть счастливой, иметь детей.

Это моя личная история, возможно, у других темнокожих девушек все хорошо. Но многие из них, правда, очень красивы, а я — нет. Уж слишком похожа на своего папу из Ганы. Впрочем, я не унываю: со временем научилась принимать себя такой, как есть, потому что все равно я — это я, и это моя жизнь. Я не одна, у меня есть любящие родные, верные друзья, моей кандидатурой заинтересовались две солидные фирмы, работа в которых в том числе предполагает зарубежные командировки. Я свободно говорю по-английски, изучаю и другие языки. И в остальном, надеюсь, тоже все сложится. Как говорится, впереди еще целая жизнь.