Интервью

Как вам правильно поддержать человека, у которого обнаружили рак: cоветы петрозаводского онкопсихолога

онкопсихолог Елена Халтунен

Есть профессии, узнавая о которых, задаешься вопросом: почему человек решил работать в такой непростой сфере? Вот, к примеру, медицинский психолог онкодиспансера… Ежедневно приходится выслушивать десятки непростых историй. Мы решили пообщаться с таким человеком, узнать, как она пришла в профессию, а также получить ответы на многие важные вопросы.

Медицинский психолог Республиканского онкологического диспансера Елена Александровна Халтунен начинала свою деятельность в образовании. Уже 16 лет в профессии: работала со сложными подростками, сиротами, позже ушла в частную практику. А потом ее мама заболела онкологией.

— В тот момент я сама как родственник столкнулась с этим заболеванием. Прошло уже 13 лет, мама жива. Когда вылечилась она, тяжело заболела я (не онкологией), выпала из работы на три года, потеряла всё. Но после благодаря поддержке близких и с помощью собственных ресурсов, которых у меня было немало, постепенно восстановилась. Занималась чем угодно, только не психологией, и всё же внутренняя необходимость чего-то достичь в своей профессии победила.

Елена Халтунен онкопсихолог

Вернувшись в частную практику, услышала, что на базе онкологического диспансера собираются открывать психологическую службу. У нас в стране на онкопсихологов не учат, есть лишь дополнительная клиническая психология, и Елена сделала свой выбор, получив специализацию. С первых дней работы столкнулась с тяжелыми терминальными пациентами.

— Это была сильная встряска — умерли два человека, с которыми я работала. Когда приходишь и узнаешь, что человека уже нет, тяжело... После этого я попала на экзистенциальную групповую психотерапию, которая дает специалисту изучить собственный страх смерти. Уже не боялась столкнуться с разными ситуациями. Работаю иногда в стационаре, но в основном в диспансере, чаще всего врачи отправляют ко мне пациентов сами в кабинет. Они видят, кому это нужно обязательно: кто бурно реагирует со слезами, агрессирует либо впадает в шок и оцепенение. Но болезнь — это лишь часть жизни, люди ко мне приходят с проблемами, которые их беспокоили и до болезни, просто она обострила их. И я работаю по запросу.

Как себя вести родственникам заболевшего

Родственники переживают те же этапы принятия заболевания, что и пациент, но не могут прочувствовать его боль. Бывают ситуации, когда о диагнозе человека врач говорит сначала родным, и те не знают, как решиться и рассказать.

Во всех ситуация всегда нужно встать на сторону того человека и задать себе вопрос: а хотел бы я, чтобы от меня скрывали? Каждый имеет право на правду независимо от возраста. И потом, когда я знаю, что у меня это заболевание, пережив определенный спектр эмоций, я его принимаю и готов лечиться. Если у меня нет информации, буду находиться практически в воздухе, за свою жизнь ответственности не несу. Но если я не несу, то тогда кто-то берет ее за меня?

У человека уровень тревоги выше, чем меньше у него информации. Если метафорически, то наша голова — это пазлы: тут что-то заполнено, а тут нет, и мы все время стремимся эти пробелы восполнить. Если не получается, чувствуем себя тревожно, но когда рисунок виден, даже неприглядный, становится понятно, что делать. Елена подчеркивает, информацию нужно получать адекватную, у специалистов, не искать ее в Интернете.

Фото: Matt Manley

— Если есть знакомые, которые пережили подобное заболевание или находятся на лечении, общаться между собой приветствуется, особенно женщинам. Но есть одно но — все по своей природе индивидуальны: даже при сходных условиях, такой же локализации заболевания всё равно каждый человек будет переносить болезнь по-разному. Влияют и родственники, не у всех есть близкие, готовые поддержать.

Как раз от близких очень многое зависит. Есть люди, которые эмоционально изолируются от своего близкого, но это не потому, что им всё равно, они просто боятся. Другие, наоборот, чрезмерно активно начинают помогать — и это тоже не очень хорошо, пациент начинает думать, что он уже недееспособный.

Родственник просто не знает, как себя вести, потому что у него также появляется страх смерти, он боится и за свою жизнь. А еще страшится навредить человеку вопросами, поэтому ведет себя так, как будто болезни вовсе нет. Но происходит всё с точностью до наоборот, тревога снова растет. Пациент на невербальном уровне все чувствует просто потому, что с ним раньше разговаривали, а теперь — нет, значит, что-то скрывают. Или улыбаются сквозь слезы, а их всё равно видно. Родственники запрещают проявлять эмоции себе и пациенту, ходят, изображая хорошую мину при плохой игре.

Чтобы сдерживать эмоции, необходимо столько сил, что лучше бы их потратить на что-то полезное. С этими вопросами и обращаются к Елене. Она объясняет, как можно разговаривать с заболевшим, как грамотно эмоционально поддерживать, не подавляя ни свои, ни чужие эмоции. Вместе иногда сесть и поплакать — это тоже нормально, но не уходить в бесконечные слезы. Выплеснуть через гнев эмоции тоже можно.

— У человека ведь сразу рушится вся картина мира, прежнее представление о жизни переворачивается. Если раньше я считал, что живу, не задумываюсь о смерти и она где-то там, то в момент постановки диагноза осознаю: «Я конечен, могу умереть». И это вызывает порой гнев, но в данном случае он является как раз неплохим ресурсом, такие люди — хорошие борцы, реакция позволяет им быстрее адаптироваться. Вот когда человек вообще никаких эмоций не испытывает, хотя для некоторых он кажется очень удобным, это как раз самый тяжелый пациент. Такие хуже справляются, хуже выскакивают из болезни.

Какие вопросы задать заболевшему

Близкие люди должны понять для себя, готовы ли встретиться с неприятными эмоциями. Это опять вопрос ответственности. Бывает, что пациенты рассказывают, как от них отвернулись друзья, «и сразу стало понятно, кто настоящий друг, а кто так». Но дело в том, что даже настоящий друг может являться обычным человеком и просто не знать, как реагировать, говорит Елена Халтунен.

— Друг изолируется и боится спросить, потому что от незнания боится навредить своими вопросами. Замкнутый круг. Но мое мнение однозначное — разговаривать нужно, человек, который сталкивается с болезнью, он ждет, когда его спросят, даже если выказывает чрезмерное веселье или старается убежать ото всех. Он размышляет: «Чего я буду грузить?» — это любимые слова пациентов. На самом деле, чем больше проговаривается болезнь, тем лучше для всех.

Фото: Екатерина П. «Переживания»

Когда к Елене приходят родственники, они вместе проговаривают, что можно и нужно спрашивать. В детали сильно углубляться не нужно, говорит она. Можно спросить, что человеку сегодня назначил врач, о результатах анализов, а потом переходить к отвлеченным темам. Исключение составляют случаи, когда пациент сам теряется и не знает, что ему делать, не ориентируется первое время в этом пространстве. Тогда нужна помощь близкого, чтобы собрать все назначения, сложить в нужном порядке, направлять, пока человек не осознает ситуацию.

Идти или не идти к психологу?

Культура обращения к психологу в Карелии низкая. Долгое время у нас была Страна Советов (когда за тебя все решали другие), поэтому высока инфантильность общества, считает специалист, люди привыкли все получать, поэтому не способны брать на себя ответственность.

В связи с этим самое трудное — это психологически принять решение, ведь за ним следует ответственность. Нелюбовь к ней толкает человека к психологу: «Пойду-ка, пусть скажет мне, разводиться или нет». Но психолог не может стать премьер-министром судьбы клиента, его задача — помочь осознать корни своих проблем и свои ресурсы, а ответ на вопрос «что делать?» должен родиться у самого человека.

Некоторые люди не ходят к врачам, потому что боятся — « а вдруг обнаружат что-то страшное», им легче жить в неведении. А между тем важно понимать, что если в семье есть онкозаболевания, нужно обследоваться периодически, это не гарантия, что болезнь не проявится, но возможность выявить ее на ранней стадии. Нужно уметь брать ответственность за свое здоровье на себя.

Советы пациентам, как снизить тревогу

Вот 10 моментов, которые стоит привнести в свою жизнь, чтобы снизить тревогу как пациентам, так и их близким людям (и в принципе вообще всем):

  • Чтение бумажных книг (можно и электронных, но первые предпочтительнее)
  • Ведение личного дневника
  • Снятие тревоги через движение: танцы, плавание, велосипед, зарядка
  • Озвучивание своих эмоций в безлюдном месте с помощью голоса, жестов
  • Пассивное переживание и принятие неприятных эмоций, когда достаточно быстро убеждаешься, что они со временем уходят
  • Массаж — не только профессиональный
  • Медитация и йога — только со специалистами
  • Дыхательные упражнения, прослушивание мелодий леса, дождя
  • Любимое хобби
  • Возможность высыпаться
  • Умение получать удовольствие от удовольствия!

Елена уверена, что во время болезни не стоит отгораживаться от мира и лучше не уходить с работы, если есть возможность.

— Если это пенсионер неработающий, то нужно искать варианты общения. Группа 65+, например, это весьма социальные люди, любят общаться со сверстниками в реальной жизни, они отличаются от более молодых, которые замыкаются в себе и просто сидят в Интернете. Я рекомендую всем пациентам почитать книгу Ирвина Ялома, американского психиатра, доктора медицины, профессора психиатрии Стенфордского университета, называется она «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти». Он рассказывает, как жить без сожалений, чтобы, когда придет время, умирать было не так грустно и страшно. Ведь величина страха смерти имеет непосредственное отношение к величине жизни, которая остается непрожитой. Спросите себя, о чем вы в данный момент больше всего жалеете? И что вы можете сделать, чтобы это изменить?

Когда мы боимся панически страха смерти, в этот момент мы не живем. Можно жить долго, но постоянно оглядываться назад, сожалеть о прошлом, мечтать о будущем, которое может не случиться, быть в подвешенном состоянии, а значит, не жить настоящим. Это важно понять и начать жить здесь и сейчас.

Срочные новости в нашем Telegram