«Наши ресурсы безграничны». Интервью с петрозаводчанкой Дарьей Варакиной, которая три года назад услышала диагноз «рак груди»

Петрозаводчанка Дарья Варакина три года назад узнала о страшном диагнозе «рак груди». Она прошла курс лечения и сейчас находится на поддерживающей терапии, а о своем опыте рассказывает в соцсетях. Дарья — невероятная красивая женщина, а еще тактичная и интересная собеседница. Мы уверены, что интервью с ней подарит надежду тем, кто сейчас борется с онкологией или помогает близким пройти этот непростой путь.

— Как вы узнали о болезни?

—   Это случилось благодаря пандемии: заболела ковидом во вторую волну, были сильные побочные эффекты у нервной системы. У меня начались ночные панические атаки, а я никогда не испытывала их раньше. Мне казалось, что у меня развивается пневмония. Я постоянно  ощупывала грудь и обнаружила опухоль. Пошла к гинекологу, она отправила на УЗИ, там сказали, да, две опухоли есть, но это не онкология, а доброкачественные образования: «Приходите к нам через три месяца». И всё.

Но гинеколог решила иначе. Она сказала, что опухоли достаточно большие, и отправила меня к онкологу. Буквально через три дня я уже была в онкодиспансере. А там биопсия и поставили диагноз. Бывает так, что в опухоль не сразу попадают и не сразу идентифицируют рак. Говорят человеку, что всё хорошо, а болезнь развивается. Мои знакомые с таким сталкиваются. Поэтому я всем говорю, что обязательно второе, третье, десятое мнение. Нужно обойти нескольких специалистов по онкопрофилю.

— С чем вы столкнулись в начале своего пути к выздоровлению? 

— К сожалению, выяснилось, что Карелия — все-таки периферия. Несмотря на то, что лечение онкологии сейчас быстроразвивающаяся отрасль в медицине, куда вкладываются большие деньги, эта вот периферия чувствуется. Я поехала в Санкт-Петербург и Москву для перепроверки диагноза и увидела глобальную разницу в качестве оказания медицинских услуг, в насмотренности врачей, в качестве оборудования. У нас в Карелии тоже всё неплохо, но велик риск медицинской ошибки, цена которой — очень часто жизнь.

— Вы бесплатно лечились?

— Да, я лечилась бесплатно, в Санкт-Петербурге в федеральном онкоцентре. Меня там оперировали, я проходила лучевую терапию — всё бесплатно, по ОМС. И там, конечно, больше возможностей получить правильный диагноз. Онкология — такая вещь, что если диагноз поставлен неверно, соответственно, лечение назначено неверно и упускается самое ценное — время. Можно и жизнь потерять.

— Очень часто, когда люди слышат слово «рак», то автоматически начинают готовиться к смерти...

— Онкология у нас демонизирована до сих пор. Это действительно смертельное заболевание, если его не лечить. Но у меня перед глазами пример женщины с четвертой стадией рака (когда уже есть метастазы по телу), которая поздно среагировала, но всё равно пошла лечиться и живет сейчас относительно полноценной жизнью. При некоторых видах рака даже четвертая стадия еще не приговор.

— Что в первую очередь нужно знать про онкологию и рак груди? 

— Во-первых, важно знать про превентивные меры: нужно делать ежегодный чек-ап. И не только проходить гинеколога, но и делать УЗИ груди. Мне было 39 лет, когда я узнала о диагнозе, и я была не в курсе про УЗИ груди. Слышала, что ее нужно делать с 40 лет обязательно, но до 40? Как я поняла, последние современные рекомендации врачей — ежегодное УЗИ с 18 лет. Рассказывайте это всем: родственникам, коллегам, одноклассникам. И обязательно сдавайте анализы сами и регулярно проходите медицинские осмотры.

— Вы в блоге писали, что ваши проблемы, которые были до этого в жизни,

кажутся вам уже несущественными на фоне болезни. Произошла трансформация на фоне болезни? 

— Да, конечно. Когда такая болезнь приходит в достаточно молодом возрасте, это как будто последнее предупреждение от Вселенной (или от Бога, кто во что верит), что ты не туда идешь и не то делаешь.  Я действительно в последние годы перед болезнью впадала, скажем так, в депрессивные состояния. Я поняла, что на событийном уровне я вроде бы реализована полностью, но счастья это мне не приносит. Просто вот уперлась в тупик, в какую-то стену, и я не вижу дальше ничего, не слышу себя. Душа тихонечко скулила, но разум ее заглушал.

Болезнь ставит тебя перед фактом: либо ты начинаешь слушать себя и воплощать какие-то свои мечты, делать то, что ты хотела, к чему ты стремилась, либо у тебя не хватит энергетического ресурса выкарабкаться. Очень важно знать, ради чего ты из болезни выкарабкиваешься. Лечение при онкологическом диагнозе — это действительно очень сложно, несмотря на поддержку родственников и хорошее медицинское обслуживание, несмотря на молодой возраст и здоровый образ жизни. Это очень тяжело физически и морально переживать. Особенно когда женщины сталкиваются с потерей волос.

— Про потерю волос. Было очень тяжело? 

— На самом деле это самая легкая побочка лечения, потому что волосы отрастают, но женщинами она переживается тяжелее всего. У меня были длинные и красивые рыжие волосы. Я сначала решила, что буду прятать голову в платках, один раз на работу надела (решила, что по минимуму буду больничные брать). Вот я что-то там на голове сделала, пару раз на работу сходила. И понимаю, что мне неудобно, что меня эта конструкция бесит: постоянно слезает и грозится упасть. Я решила,что лучше попробовать так: сняла, пришла на работу лысая, отреагировали все нормально. А потом я поехала в Санкт-Петербург на лечение, я шла по улицам, и ко мне стали подходить женщины и говорить комплименты и какая молодец, какая смелая. Тогда я поняла, что это не проблема. Четыре месяца у меня не было волос, а потом они стали потихоньку отрастать. Я ловила себя на мысли, что мне всё равно неприятно на себя в зеркало смотреть. А потом приняла, что это просто этап, который надо пережить.

— Вы сказали, что это самая легкая пробочка, а самая тяжелая какая?

— Страдает сильно сердце, так как химия — кардиотоксичное лечение. Скачет давление, страдает кровеносная система, пищеварительная система (постоянная тошнота и рвота). Руки, ноги отказывали у меня в конце химиотерапии, когда вот просто понимаешь, что ты не можешь ходить, ноги не слушаются.

— Вы продолжили работать во время болезни?

— Самое тяжелое — это химиотерапия. Она длилась шесть месяцев, из которых первые месяцы самые тяжелые, с перерывом раз в три недели. То есть я на неделю брала больничный, отлеживалась, потом ходила на работу. Работа мне помогала, голову отключала. Дома лежишь, жалеешь себя. А тут ты должна встать, накраситься, одеться, пойти, включить голову. И вот для меня это было спасение. Хотя я знаю, что очень многие женщины наоборот замыкались дома, так как есть возможность взять большой больничный на четыре месяца. Конечно, это выбор каждого, у всех у нас своя реакция на стресс. Я во время болезни поняла, что у меня реакция на стресс — бей.

Я, кстати, поменяла работу и из госструктуры ушла в частную компанию: работаю немного юристом, немного аудитором, немного секретарем-делопроизводителем.  Поняла, что мне хочется воздуха, свободы немножко, творчества.

— Как говорить с детьми об онкологии?  

— У меня двое взрослых сыновей: одному 15, другому 12 лет. Говорить о болезни обязательно с детьми надо, хотя я знаю, что есть женщины, которые вообще в семьях ни мужу, ни детям, ни родителям не говорят, скрывают. Я сказала практически сразу, что у меня онкология, у младшего был стресс, да. Страх, что умрет мама. Ну, вот как-то надо говорить, что нет, лечимся, все будет хорошо. Специальных слов не подбирала. Семья была моей основном поддержкой: супруг и его сестра сразу же сориентировались, помогали мне, особенно в первый месяц, когда я не знала, что предпринять. Первые записи, первые пробивания клиник, врачей, — делали все они.

— А как правильно говорить с больным онкологией? Многие не знают, какие подобрать слова и пропадают. 

— Да, я столкнулась с тем, что люди не знали, как реагировать, и они делали вид, что ничего не происходит. Это все та же демонизация рака. Психологи говорят, что люди так реагируют, потому что рядом с болеющим человеком запускается собственный страх: “Всё ли у меня хорошо?” А потом люди пытаются себя инстинктивно отгородить.

Не знают, как разговаривать правильно, особенно если это не близкие люди, а коллеги и приятели. Меня очень сильно раздражало, когда мне говорили: «Ты сильная, ты справишься». Откуда вам знать, какая я на самом деле? Или фраза «всё будет хорошо».

Как же правильно общаться? Послушать себя, подумать, что ты можешь сказать искренне. Подумать, какую помощь можешь предложить. Даже элементарная тысяча рублей поможет человеку купить билет в Санкт-Петербург на лечение. Можно позвать просто погулять и поговорить, сходить куда-то вместе, подарить билет на мастер-класс. А еще я думаю, что надо хвалить людей в этом состоянии: «Ты — молодец и у тебя получается отлично справляться». Больше всего это хотят услышать люди, которые именно в процессе выздоровления и борьбы.

— А если больной человек, как вы описывали, замкнулся и отгородился от всего мира, как вытащить из такого состояния?

— Пытаться стучаться, находить подход, потому что эти состояния, к сожалению, нересурсные. Редкий человек сам может справиться, найти в себе силы. Хитростью выманивать из кокона. Можно позвонить и сказать: я приеду и с тобой побуду. Просто попьем чаю. Не хочешь говорить, не будем говорить, пойдем погуляем, пойдем сходим в кино. Предлагать человеку, чтобы он сам что-то рассказывал.

На первых этапах очень качественная поддержка — это съездить вместе к врачу. Когда ты еще дезориентирован абсолютно, адекватный родственник или близкий может задать в моменте правильные вопросы и запомнить важную информацию у врача, что поможет потом построить правильную стратегию. Просто в поезде вместе доехать, на «Ласточку» за ручку отвезти, посидеть вместе в кафе, купить что-то.

Материальная помощь всегда пригодится, потому что даже у работающего человека с болезнью появляется много дополнительных трат. Химиотерапия бесплатна, но лекарства для нивелирования побочных эффектов стоят денег. Мне от рвоты и тошноты помогал препарат, который стоит 5 тысяч. Да, дорого, но тебя не тошнит и ты можешь кушать. Такое себе не каждый может позволить. Поэтому если узнаете, что коллега, например, на работе заболел, то просто соберите ему деньги и передайте в конверте. Не берет деньги? Подарочный сертификат в аптеку. Пригодится.

— А расскажите про онкопсихолога, к которому вы обращались. 

— Это специалист, работающий именно с онкологическими больными. У нас такой есть в диспансере. Он бесплатный и может помочь, выслушать.

— Сколько вы уже в ремиссии? 

— С момента постановки диагноза прошло три года. Когда я закончила лечение, я пришла к своему врачу в Санкт-Петербурге и спросила: «Я в ремиссии?» Он как-то замялся и мне не ответил. Считается, что если болезнь не возвращается в течение 5 лет после лечения, то это ремиссия.

— А сейчас вы просто наблюдаетесь? 

— У меня гормонозависимый рак, поэтому ежемесячно хожу в поликлинику, где мне делают укол, который отключает яичники. Еще я ежедневно принимаю таблетки. Такой искусственный климакс снижает риск рецидива.

— То есть снова мамой стать не получится? 

— Пока на терапии — не смогу. Но перед лечением в Санкт-Петербурге специалисты предлагают заморозить яйцеклетки. Так как у меня дети уже были, то я отказалась. В Петрозаводске об этом, кстати, тоже не говорят, а это важно. Особенно молодым женщинам советую сходить на консультацию к репродуктологу перед лечением.

— Вы участвовали в некоторых мероприятиях Фонда Арины Тубис, расскажите об этом подробнее.

— Это тоже что-то из разряда мистики. Я еще не знала о болезни и в «ВКонтакте» наткнулась на их страничку. Просто пролистнула. Но когда узнала о диагнозе, то подписалась и уже серьезно задумалась прийти к ним. Меня пригласили на встречу, потом поучаствовала в фотосессии, ставили танцы для праздника, летом участвовала в мотопробеге. Фонд организует много ярких событий, поездок, возвращают радость жизни, делают ее полноценной. Но кому-то и материально помогают.

— У вас изменился круг общения за это время?

— У меня появилось очень много новых знакомых девочек, которые тоже преодолевают болезнь. Сейчас я уже меньше погружена, стараюсь жить обычной жизнью. Но вот когда думаю, что все, не буду про рак писать, то, например, вы появляетесь и спрашиваете об интервью. Так что Вселенная мне так говорит, что я, наверное, не все сделала, не все сказала, не все вернула в мир, что могу сделать. Так что, наверное, это одна из моих задач: продолжать рассказывать и делиться про онкологию и свой путь.

— Чем живете и занимаетесь сейчас? 

— Болезнь меня сподвигла реализовать одну из своих главных мечт, путешествовать при любой возможности. Сейчас все деньги уходят на путешествия. До онкологии я почти не путешествовала. Как-то все не до того было. Жалеешь денег. А потом думаешь: «Господи, в любой момент я могу умереть. Гори оно все синим пламенем».  Раньше мне хотелось в какие-то дали заоблачные, а сейчас я поняла, что можно и рядом путешествовать: Южная Карелия, Ставропольский край, Казань, Пятигорск, Кисловодск, Железноводск, Северная Осетия, Кузова, Грузия, Приэльбрусье. Одна из мечт: подняться на Эльбрус и дойти до базового лагеря Эвереста. А еще трекинг по горам Италии! Планов много.

— Почему вы вообще решили делиться своим опытом борьбы с онкозаболеванием в соцсетях?

— Это был внутренний посыл. Первое чувство, которое возникает абсолютно у любого человека в подобной ситуации — страх, сильный страх. Достаточно небольшое количество людей очень быстро ориентируется в обстановке, берут себя в руки и начинают что-то делать: идти на обследование, лечиться. Многие заболевшие находятся в отрицании и очень долго проходят процесс до принятия. Застревают в отрицании, не идут лечиться. И тем самым упускают время. Поэтому я решила, что про это нужно обязательно говорить и делиться своим опытом.

— Что вы пожелаете человеку, который недавно узнал о своем диагнозе и случайно наткнулся на наше интервью? 

— Самый главный совет, наверное, пожелание — все-таки найти в себе то, ради чего захочется выкарабкаться. Пусть это будет какая-то даже простая причина (материальная или нет). Может, человек, ради которого ты хочешь выкарабкиваться. Всё возможно: человеческая психика и наши ресурсы безграничны.