Задвиги Калашника

Он семь лет «работал» фронтменом одной из самых известных карельских рок-групп «Задвиги Поплавского». Был самым нестандартным пресс-секретарем Петросовета, с чьим «нечиновничьим» видом и поведением депутаты все-таки смирились. Быть может, потому, что тогда его мама занимала должность министра культуры Карелии? Сам Егор Калашник говорит, что не думал об этом, но вряд ли мамина должность имела какое-то значение. Сейчас Егор работает звукорежиссером и диктором в одном из торгово-развлекательных комплексов Санкт-Петербурга и признается: соскучился крутить ручки пульта «за сценой». Тем более ему есть что сказать, и все желающие смогут это услышать на первом после нескольких лет молчания концерте Калашника сотоварищи, который состоится 4 июня в арт-кафе FM. Зачем ему это нужно? Он сам расскажет.

«Музыкант я плохой»

– Почему вы ушли из «Задвигов Поплавского»?

– Начнем с того, почему я туда пришел. Я выступал сам вместе с разными бардами. Парни как-то пришли на один из концертов, послушали и пригласили меня петь в группу, чем я и занимался дальнейшие семь лет. А ушел я, поскольку мне показалось, что мы слишком долго находимся вместе и музыкальная составляющая меня перестала радовать и интересовать. К тому же я переехал в Питер еще до того, как уйти из группы, следовательно, не мог из-за работы полноценно репетировать и куда-то выезжать. В общем, все сложилось в одну кучу и мы расстались.

– Вы музыкант?

– Вообще музыкант я плохой. Больше работаю со словом – мне это как-то ближе и я это больше умею. А что касается музыки, мне кажется, что я ее слышу, чувствую хитовые мелодии, но сам я играю на музыкальных инструментах крайне плохо. Все пришедшие на концерт 4 июня смогут в этом убедиться, потому что я играю один номер сам. Но со мной в этом проекте согласились участвовать действительно замечательные музыканты, и я очень рад, что у меня есть возможность рассказать о том, что я думаю, с помощью людей, которые в музыке понимают на порядок больше, чем я.

– Тогда вас правильнее называть поэтом?

– Никогда не писал стихи как стихи – это все время какие-то слова, которые я пытаюсь положить на мелодию. Очень простенькую мелодию – аранжировщик из меня нулевой. Я, зная о своих «косяках», просто хочу донести слово – мне есть что сказать, и для меня интересна такая форма выражения.

– Получается, что не зря вас «нашли» в бардах – вы такой настоящий поющий поэт…

– Наверное… Но я, знаете, к большинству известных мне бардов тоже как-то не очень… Потому что, влившись в эту тусовку, понял, что на 90% там люди, которые, кроме как выпить у костра, больше ни на какие активные действия не способны. Мы пытались что-то организовать, но это оказалось практически нереально – они все в кострах, романтике и «солнышках лесных». Для меня до сих пор авторитетом остается человек, который, к сожалению, так и не получил, как мне кажется, достаточного признания в этой стране – один из ярчайших поэтов конца 80-х Александр Башлачев. Это действительно человек, которому было что сказать, причем сказать так, как до него не мог никто. И так работать со словом, как работал он… Я до сих пор поражаюсь, насколько человек мог проследить слово, как говорится, от корня к корню.

«Рок-н-ролл – дело молодых»

– А когда в вашей жизни появилась музыка?

– В подростковом возрасте – я очень много слушал в тот момент развивающийся русский рок, который сейчас слушать категорически не могу. Сейчас не могу слушать признанных столпов, которых любил в детстве: Шевчука, Гребенщикова, Кинчева. Мне кажется, что-то пошло не так. Я очень хорошо отношусь к ним молодым, а вот нынешнее их творчество… Я все-таки считаю, что рок-н-ролл – дело молодых. Потом небольшой перекос в молодости обращается большим клином в среднем возрасте и уже патологическими случаями – в старости. Во всяком случае, мне так кажется.

– После расставания с «Задвигами Поплавского» был период тишины, и вот новый проект, который вы называете «Егор Калашник и товарищи».

– Я не хотел называть «Егор Калашник и те 28 тысяч, которые рядом», нет. Просто нужно было обозначить, кто главный, если случится лажа. Я парням сразу сказал: «По поводу вас все понятно, вы хорошие, серьезные музыканты, поэтому если будет нормально – то у нас всех, а если лажанемся, я готов нести за это ответственность, поскольку моей репутации ничего не повредит». А название мы так и не придумали.

– Как вообще получилось, что вы решились выступить со своим отдельным проектом?

– Мне мой товарищ предложил сыграть концерт в Петрозаводске, очень красиво все рассказал, обещал заняться организацией, и я в свою очередь уже всем рассказал о концерте, и тут товарищ слился. У меня спрашивают: «Ну чего, Егор, когда?» В общем, заднюю врубать уже было поздно. Позвонил чудесному блюзовому гитаристу Толе Тимофееву, с которым мы играли еще в «Задвигах», он сказал: «Давай попробуем». У меня уже нет столько юношеского задора, для того чтобы собирать какие-то команды в Питере. Все-таки 33 года… адептов нет, учение не создал – надо хотя бы концерт в Петрозаводске забабахать.

– Кто еще из музыкантов будет участвовать в концерте?

– Толя Тимофеев пригласил замечательного молодого гитариста Мишу Мошникова – он оказался молодым да ранним, очень интересный музыкант. И еще наш большой друг и помощник карельских музыкантов – чудо-перкуссионист Степа Бородулин.

– Это будет чистой воды акустика?

– Да, две гитары и перкуссия.

– О чем ваши песни?

– О каких-то ощущениях, которые, как оказывается, сходны у многих людей, несмотря на то, что тебе кажется, будто это только с тобой так происходит. У меня немного песен, имеющих четкую сюжетную линию, например: зашел солдат в дом, его встретила хозяйка, накормила, напоила, спать уложила, а он потом пошел дальше на войну. Да, в основном это ощущения от каких-то событий в жизни. И о любви, и о смысле, и на инаугурацию у меня есть песня – подсуетился…

– На последнюю инаугурацию?

– Конечно, на последнюю – я всегда любил ковырнуть вот это все дело.

– По поводу «любил ковырнуть». Вы с детства привыкли жить при людях руководящих – мама долгие годы занимала высокие посты, была министром культуры республики. Как удалось вырасти «без костюма» при родителях во власти? Это вопреки?

– Нет. Вы знаете, мы с моей сестрой росли как цветы, которые поливали и очень любили. Мы уважали и считались с мнением матушки, но при этом она не переусердствовала с воспитанием какого-то пиетета к власти. К тому же наше взросление попало на развал и уничтожение всех ценностей. Поэтому преклонять колени перед людьми, которые не факт, что чего-то достигли с общечеловеческой точки зрения, не было резона. Я привык уважать людей за какие-то человеческие качества, а не за ранги. Плюс, наверное, что я рос с русским роком, с желанием поиграть в Че Гевару…

Не зрелый, но поживший

– А зачем вам все это нужно – музыка, возвращение на сцену?

– Вот не знаю! Я тоже задаю себе этот вопрос... Во-первых, есть такое… ну не сдох я еще, дорогие друзья! Слухи о моей смерти несколько преувеличены. Есть и другой момент – скучаешь без ощущения, когда ты можешь спеть и видишь, что тебя понимают. Для меня это важно и в этом есть действительно что-то основное в жизни – то, что не зря. У меня, к сожалению, напрочь отсутствует какое-то карьерное стремление – я бы мог идти вверх по какой-то карьерной лестнице, а вот не прет… Бывает же, например, девушка: и красивая, и готовит, и семья жирная – влезть да как сыр в масле кататься, а вот не прет, и ничего с этим не сделаешь. А как-то затихариться и пережидать я не могу – раздражение начинает вылезать, если меня что-то не устраивает. И я до сих пор не знаю, зачем мне этот концерт – не уверен, что начну активно концертировать и «лупить» по клубам. Последнее – вообще бессмысленное занятие, если нет контракта. Это все хорошо, когда ты студент – учишься и лабаешь по городам и весям. А в зрелом возрасте это уже как-то не особо…

– То есть в свои 33 года вы уже считаете себя зрелым человеком?

– Насчет «зрелым» не знаю, но пожившим – да.

– Как мама относится к вашему творчеству?

– Снисходительно. Маме некоторые вещи нравятся, но если взять в целом мою жизнь, то мне кажется, что без рок-н-ролла ей было бы спокойнее.

– Вы не ставите себе цель завоевать публику, стать звездой и с ленцой отвечать на вопросы толп поклонников?

– Это маловероятно (смеется). Я хочу отыграть этот концерт и посмотреть. Может быть, это станет толчком к чему-то, а может, и нет. Я понимаю, что если делать коммерческий продукт, то надо двигаться в другую сторону, и не нужны все эти тексты – нужен припев, где повторяются две простые фразы, желательно 4 раза. Я же хочу, чтобы меня расслышали в буквальном смысле слова. И тогда если кто-то скажет: «Ну, слушай, что-то грузанул ты», я бы понял. А когда мы просто играем в рок-героев и трясем… перед школьницами – ну скучно это, сколько можно уже?

– Вы лирик или физик?

– Я циник.

– Вы по-прежнему мальчишка...

– Думаю, да – с инфантилизмом у меня все хорошо. Периодически встречаю своих сокурсников по юридическому факультету, и мне иногда становится страшно – я вижу дядей. Как-то приятель выговаривал мне: «Егорыч, посмотри на себя – бегаешь в «кенгурухе», что-то в микрофон говоришь, а у меня в мои 30 уже фирма и это есть, и вон то». Ну я, конечно, ничего умнее не придумал, как процитировать Ирвинга Стоуна: «Честолюбие – это последнее прибежище неудачников». Приятель обиделся, но что поделаешь.

– Ждете оценку от любимых петрозаводчан?

– Конечно. Я не верю, когда люди говорят, мол, нам все равно, кто что скажет, потому что мы – андеграунд! Ну если бы вы были «потому что андеграунд», вы своим двум подругам бы и пели всю оставшуюся жизнь – зачем на сцену выходите? Каждый человек, когда он что-то делает, ждет оценки – положительной или негативной, но оценки, реакции на его действия. В противном случае он бы этого не делал. Все в этом смысле люди корыстные – кто-то деньги получает, кто-то эмоции. Я понимаю, что много друзей придет на концерт, и они скажут, что все нормально, интересно, но… все равно как-то чувствуешь все на уровне вибраций. Поэтому да, жду оценки.

Анастасия Вайник