Звезда джаза Игорь Бутман грустит из-за «Бурановских бабушек»

Народный артист России Игорь Бутман вновь посетил Петрозаводск – вместе с камерным оркестром «Виртуозы Москвы». В этот вечер звучала музыка Чайковского, Глазунова и Пьяццоллы – такой репертуар был продиктован достаточно академическим форматом I Международного фестиваля «ОНЕГО-КЛАССИК», организованного Карельской филармонией. Впрочем, репертуар Бутману понравился –  он признался, что и концерт Глазунова для саксофона с оркестром ему удается играть нечасто, и кое-что из Пьяццоллы он исполнял впервые. Однако с «Губернiей Daily» звезда джаза разговаривал совсем о другом: не о классике, а о «Бурановских бабушках» и «Евровидении», Диме Билане и Борисе Гребенщикове, о покорении мира и «Ледниковом периоде»...

«Наши бабушки замечательные, но…»

– Игорь, ваше имя все чаще звучит в каких-то околополитических дискуссиях. Как много времени отнимает политика?

– Да я не так много занимаюсь политикой, только в своем узком, достаточно специализированном деле – джазовой музыке. У нас столько проблем именно в этом сегменте… И в шоу-бизнесе музыканты слабые… То есть все эти люди, может быть, и звезды по своему таланту, но они настолько одинаковые и настолько всем приелись, что только раздражают. Поэтому должна быть политическая воля для того, чтобы растить новые таланты, искать их, привлекать на сцену, вдохновлять. Где наши таланты? Весь наш шоу-бизнес умещается в границах СНГ. Сами посмотрите – у нас никого нет, кроме «Бурановских бабушек». Может быть, для бабушек это хорошо, но для страны, на мой взгляд, это немножко неправильно. Да, на «Евровидении» от Англии тоже выступал дедушка, но этот дедушка, извините, Энгельберт Хампердинк, продавший миллионы пластинок. А наши бабушки замечательные, но… это жирная такая печать: «У нас больше никого нет».

– Вы считаете «Евровидение» престижной площадкой?

– Сейчас вопрос не в престижности, хотя ABBA побеждала на «Евровидении». Это все-таки большая площадка, и надо не только показать себя, но и развивать свой успех. Дима Билан не развил свой успех.

– А Дима Билан, по-вашему, талантливый?

– Во-первых, он победил, а победителей не судят. Во-вторых, кто я такой, чтобы это обсуждать? У него есть весомый аргумент – победа. Вообще, я считаю, что он талантливый парень, но не знаю, почему он не пошел дальше. Может, потому, что у нас развращенный шоу-бизнес? Зачем мучиться, думать о каких-то рейтингах и миллионных продажах пластинки, ехать и что-то доказывать в Англии, в Америке, когда здесь есть корпоративные концерты?

«Я был хулиганистым ребенком»

– Вы говорите: «Кто я такой, чтобы судить»… В 25 лет вы были признаны лучшим тенор-саксофонистом страны, и в Америке вас ждал свой фан-клуб из джазменов – известнейших людей. Вы тот, кто может судить о шоу-бизнесе…

– Ну… Я скажу так: конечно, надо завоевывать мир, и я надеюсь, что мои ученики когда-то завоюют его. Что же касается лучшего тенор-саксофониста, то тогда в СССР вообще саксофонистов толком не было.

– Вы еще в юности поставили перед собой цель завоевать мир?

– Да. И я, с одной стороны, его завоевал, а с другой – каждый день надо доказывать свою состоятельность. Конкуренция огромная! Американские, итальянские, английские, французские, финские, шведские саксофонисты – прекрасные музыканты! И со всеми надо «бороться» – они уже замучили меня…

– Игорь, расскажите тогда, в какой семье надо родиться и в каких условиях расти, чтобы стать звездой мирового масштаба.

– Я не знаю… Мне повезло с родителями, с дедушкой, который был скрипачом и регентом церковного хора. Потом с педагогом повезло. Но на самом деле я просто сам хотел.... Я был хулиганистым ребенком… Все было, и даже то, о чем говорить не очень хочется – потом как-нибудь книгу напишу. Но я рос спортивным парнем, играл в хоккей, футбол, при этом занимался в музыкальной школе по классу кларнета – здесь мне все легко давалось, поэтому не помню, чтобы я как-то особо занимался. Когда поступил в музыкальное училище и перешел в класс саксофона, понял: вот то, что мне нравится.

Назад, в другую страну

– Вы играли с Курехиным, «Аквариумом», «Кино»…

– Просто я был единственный молодой саксофонист, не обремененный какими-то комплексами. Поэтому да – играл с Курехиным, дружил с ним, спорил. «Аквариум»… я, честно сказать, не понимал их поэзию, но мне Серега сказал: «Пойдем, запишемся!» – и мы пошли. Я первый раз оказался в студии, а там – магнитофон, широкая пленка, микрофоны… я почувствовал себя просто какой-то звездой в свои 19 лет… Гребенщиков стоял такой меланхоличный, а Курехин жестами показывал, как надо импровизировать, куда идти в мелодии. С Цоем тоже записывался, и мы, конечно, много говорили о карате – тогда было повальное увлечение Брюсом Ли. Но в основном я играл ту музыку, которая мне больше нравилась – традиционный джаз.

– Почему вы уехали?

– Не хотел жить в Советском Союзе, потому что понимал – будут какие-то ограничения, которые не позволят завоевать мир. Меня Чик Кориа в 1981 году звал, я сказал: «Чик, давай не будем заниматься ерундой». И Гарри Бертон говорил: «Игорь, мы тебя в Бостон вызовем сейчас, поступишь в колледж Беркли – мы тебе все сделаем бесплатно через госдепартамент». Я ответил: «Гарри, мне, конечно, очень приятно, но, мне кажется, вы теряете время». «Нет, – сказали они. – Мы сделаем, все будет супер!». Через два дня приходят понурые… Я говорю: «Ребята, я даже не расстроился». Но когда я все-таки оказался в Бостоне, то действительно бесплатно учился в колледже Беркли.

– А почему вернулись?

– Вернулся в другую страну. Женился на русской девушке, которой не дали визу, у нас родился ребенок, я стал работать, познакомился с прекрасными молодыми музыкантами, увидел потрясающих людей, которым было интересно то, что я делаю. Зная о той разнице, которая есть между нашими и американскими музыкантами, я стал как можно больше выступать с музыкантами из-за рубежа. Создал клуб и организовал несколько фестивалей – в первую очередь для того, чтобы наша публика могла сравнить и понять, что мы не просто не хуже, а может быть, даже где-то и лучше некоторых знаменитых музыкантов. Не для того чтобы доказать, а просто показать – мы тоже чего-то стоим. К тому же, когда я жил в Америке, все равно я был русским саксофонистом – хоть застрелись! И имя у меня русское… Ну можно было назваться Гарри Бэтманом, но все равно везде пишут «русский саксофонист»… В общем, наступило другое время, в Америку ты можешь поехать в любой момент, поэтому было логично вернуться и что-то сделать здесь в своей стране.

Возвращение в молодость

– Вы с такой легкостью упоминаете имена великих джазменов и о том, что так запросто с ними общались. С кем интереснее было работать? Или, наоборот, сложнее?

– Очень интересно и очень сложно работать с Чиком Кориа. Вот когда ты слушаешь его – ты восхищаешься, а когда играешь – он тебе мешает. Он лидер, поэтому и играет как лидер. Когда он играл в моем проекте, мне приходилось себя заставлять не поддаваться на его влияние в музыке, не идти за ним. Это было очень нелегко. А в итоге, когда слушаешь – все просто классно! С великими, конечно, хочется играть. Но и со своими музыкантами играть хочется не меньше. Сейчас нам предстоит серьезное испытание – гастроли в Америке. Мы прежде выступали оркестром и с Башметом, и с Долиной, а вот так, чтобы сами по себе – впервые.

– Вам Долиной не хотелось сказать: зачем попса – надо же джаз петь!

– Ну, слава богу, что она сделала программу с нами – она поет блестяще. Но она и поп-певица хорошая, и отбирать у нее часть заслуженной славы нельзя. Может быть, в какой-то степени время сыграло свою роль – когда она была моложе, границы были закрыты. Я выступал со многими джазовыми певицами (скоро вы увидите это по телевизору) и могу сказать, что Лариса Долина – звезда мирового масштаба. Она сейчас записала пару джазовых пластинок, которые выходят на Западе, но все равно не так просто завоевывать авторитет вновь и в таком возрасте. Поэтому сложно ей совсем уйти от поп-музыки.

– Вы частый участник ток-шоу, каких-то телевизионных проектов – какие следующие?

– В ток-шоу я не очень люблю участвовать, просто приглашают, поскольку человек уже достаточно медийный. А в проекты, как «Ледниковый период», не знаю, позовут еще или нет…

– Если позовут, пойдете?

– Вы знаете, с одной стороны, времени нет, но если позовут – пойду! Это такое возвращение в молодость – тренировки, голова немножко идет в другую сторону, физически чувствую себя очень хорошо, да и сам факт: быть на льду вместе с мировыми звездами-спортсменами. К тому же на улице начали узнавать – раньше ведь не узнавали. Это, конечно, не самоцель, и я сам не ожидал такой известности от этого проекта – после первого шоу мне просто прохода не давали. Но я абсолютно бессознательно пошел в это дело – просто потому, что было интересно себя попробовать. Что же касается ток-шоу, то я стараюсь дозировать, потому что обсуждать семейную жизнь звезд для меня неинтересно. Поговорить о культуре, образовании, о том, что делать, как работать, что изменить в нашей стране – я имею в виду не протестным голосованием, а каждодневной работой – это интересно. На такие ток-шоу я хожу.

Анастасия Вайник