«Мама не могла позволить, чтобы ее сын явился в школу отупевшим и ошалевшим за лето». Петрозаводчанин честно рассказал, почему быть сыном учителя — это приговор

Существует такое понятие — учительский ребенок. Это без преувеличения отдельная категория, потому что с таких детей — особый спрос. А если ты учишься в школе, где преподает твоя мама, это вообще сложно передать словами. Учителя относятся к тебе не как ко всем остальным, а так, как они воспринимают твою родительницу: кто лучше, кто хуже, но по любому выделяют из остальных. Это порождает недоверие одноклассников: если мать — учительница, вдруг ее сын способен настучать? К тому же детский коллектив, как правило, плохо принимает тех, кто отличается от других.

Дети учителей должны хорошо учиться — это аксиома. И главная причина не в том, что в противном случае ребенок вырастет глупым или не сможет получить хорошую профессию, а потому что учителю будет стыдно, если его сын или дочь не покажут другим достойный пример. Чего стоит педагог, который не может научить собственного ребенка? Что скажут другие учителя или родители одноклассников?

Приходя из школы, я переодевался, ел и тут же садился за уроки. Я знал, что к приходу мамы все должно быть сделано. В младших классах она проверяла и устные предметы, потом стала следить только за оценками. Что касается математики, то я, безусловно, должен быть Лейбницем или Ньютоном. Если я чего-то не понимал, мама расстраивалась и нервничала, потому что ее ждали кучи тетрадей еще более нерадивых учеников.

Всем известно, что во время каникул школьники не берут в руки тетради и не раскрывают ни один учебник. У меня такой номер не проходил. Мама не могла позволить, чтобы ее сын явился в школу отупевшим и ошалевшим за лето. Поэтому я регулярно решал задачи, освежал в памяти теорию и изучал темы, которые нам еще только предстояло пройти в следующем классе. Моя мама также не могла оскандалиться перед учительницей русского языка и литературы, поэтому мне приходилось повторять правила и читать произведения, заданные на лето, хотя большинство моих одноклассников плевать хотели на этот список.

В нашем классе учились и другие дети, чьи родители были «ушиблены профессией», только не педагогикой. Так одну девочку и ее сестру-второклашку папа-майор утром поднимал из постели командой: «Рота, подъем!» Это была не шутка, потому что их жизнь подчинялась строгому распорядку и приказам, как в армии. И мне казалось, что мое положение не лучше, потому что домашнее «учительское расписание» моей мамы не многим отличалось от комендантских порядков, которые насаждал в своей семье этот военный.

В какой-то момент мне всё это надоело, и я завел фиктивный дневник. То есть у меня их было два: один, настоящий, для учителей, второй — для мамы. В фиктивном дневнике я сам выставлял себе оценки и расписывался за педагогов. Пришлось попрактиковаться, потому что мама знала эти подписи, но в итоге получилось неплохо. Чтобы не вызвать подозрений, пятерки и четверки я «разбавлял» тройками, но так, чтобы это не портило общую картину.

Моя мечта исполнилась: я стал как все. Устные предметы учил от случая к случаю, когда думал, что могут вызвать. Если много задавали, делал только то, что успевал. Не переживал из-за трояков и даже не особо парился по поводу двоек. Заметил, что отношения с одноклассниками улучшились: из скучного «ботана», который годен только на то, чтобы у него списать, и мало того, что маменькиного, так еще и учительского сынка, я превратился в обычного парня. Кое-кто из одноклассников был в курсе моих махинаций с дневниками, что вызывало только восхищение.

Однажды меня все-таки разоблачили. К моей маме подошла «англичанка» и поинтересовалась, почему я стал так плохо учиться. Мама удивилась, потому что оценки по английскому, за который она особенно радела, потому что считала его важным предметом, были стабильно хорошими. И когда мама увидела мой настоящий дневник, ей чуть не стало плохо. Я поплатился многим: пришлось вытерпеть истерики и прослушать кучу лекций о моем недостойном поведении и предполагаемом будущем, домашние задания вновь проверялись, вся моя жизнь попала под строжайший контроль. Всё это отнимало у мамы массу времени, а меня просто бесило.

А что папа? Он у меня был и есть, он искусствовед, настолько увлеченный своей профессией, что ему не было и нет дела ни до чего другого. Случалось, он произносил пространные монологи на тему своих исследований, но, к счастью, ничего не требовал и не вмешивался в мою учебу. Иногда мама говорила ему: «Надоели твои музеи, позанимайся с ребенком!». А папа только отмахивался: «Пусть думает своей головой». Или замечал: «Маша, хватит тебе третировать парня». Но у мамы всегда были наготове истории о том, как одна из ее коллег не уделяла времени ребенку, думала только о своих учениках, и что из этого вышло.

Ситуация достигла апофеоза, когда в один учебный год мама стала преподавать математику в моем классе. Это можно описать одной фразой: «Хоть в школу не ходи!». Я знаю, что мама сопротивлялась, потому что это «непедагогично», но выхода не было: другая математичка ушла в декрет, а замену найти не могли.

В роли учителя мама придиралась ко мне гораздо больше и чаще, чем к другим ученикам, чтобы те не подумали, что она делает мне поблажки. Я был обязан называть ее по имени-отчеству, что казалось противоестественным. Иногда я забывался и обращался к ней: «Мам!» Одноклассники начинали смеяться, а мама сжимала губы и сверлила меня взглядом. Если мама ставила мне за ответ или контрольную тройку, то за нее еще и ругала дома. Я не мог понять: чего ругать, сама же влепила трояк!

Однажды я чисто для проверки попросил ее: «Мама, пожалуйста, завтра меня не спрашивай». И что вы думаете? Разумеется, вызвала к доске! Так я промучился целый год, а потом в конце концов нашли другую математичку. И вот что интересно: она знала свой предмет гораздо хуже, чем моя мама, и объясняла тоже неважно. Но когда я сказал об этом дома, мама (а я уверен, что она разделяла мое мнение) буквально бросилась грудью на защиту этой учительницы.

Выпускные экзамены я сдал хорошо (мама очень переживала), поступил в университет, выбрав профессию далекую от математики. Контроль ослаб, потом и вовсе сошел на нет, и я облегченно вздохнул. Мама, наверное, тоже. Она выполнила свой долг и успокоилась. В вузе я учился уже не для нее, а для себя, и начал понимать, как нелегко и непросто было не только мне, но и ей, что мама желала мне только добра.

К сожалению, чаще всего ученики и учителя принадлежат к разным лагерям, держат солидарность со «своими», отстаивают собственные ценности и взгляды. Поэтому я за взаимопонимание и способность идти навстречу друг другу. Что касается учительских детей, то порой они буквально заморочены бесконечными «домашними педсоветами». Знаю девочку, которая, получив первую в жизни тройку, рыдала так, что ее едва смогли успокоить. Причем слезы были вызваны не страхом перед наказанием, а потому что дочь учительницы искренне полагала, что злосчастный трояк в дневнике сродни глобальной катастрофе.

Сейчас я могу сказать, что все это особо на мне не отразилось и я вспоминаю школьные годы с долей юмора. Что-то из маминого воспитания принесло мне пользу: я научился отсекать лишнее и выделять главное, работать с опережением, мыслить на перспективу, планировать свои дела, привык много читать. Я сочувствую учителям, потому что у них трудная профессия, отнимающая много времени и душевных сил. Им приходится давать образование другим детям, при этом уделять достаточно внимания своим. И сохранить необходимый баланс, не впасть в какую-то крайность — весьма нелегкая задача.