«Мне для отчета». Откровение члена участковой избирательной комиссии

— Да все уже за нас решено!

— Все подкрутят, и результат будет таким, какой нужно.

— Все куплено!

— От нас ничего не зависит.

Каждые выборы я слышу эти фразы со всех сторон: от друзей, родственников, знакомых. А потом они снисходительно замечают: «Знаем, знаем, что ты сейчас скажешь».

И я действительно говорю. Возможно, в пустоту. Я много лет работаю в участковой избирательной комиссии. Готовлю бюллетени к выборам, слежу за работой КОИБов, езжу к тем, кто голосует на дому, и вижу всех, кто приходит на избирательный участок. И я не понимаю, в какой момент «подкручивают», «решают» и «покупают».

Начнем с того же «подкручивают». Что? Что и где можно подкрутить? КОИБ? Чтобы голоса за одного кандидата он считал голосами за другого? Так мы его дважды тестируем на эти вещи, прежде чем пустить в работу. Потом то, что выдает КОИБ, наблюдатели сто раз записывают, фотографируют, своим кандидатам передают, а те, в свою очередь, собирают всю информацию и по сто раз перепроверяют, правильно ли все всё сложили.

Принести с собой много где-то раздобытых бюллетеней можно. Всунуть их в КОИБ вместе или по очереди невозможно. Первое невозможно технически, второе — в принципе. Днем за каждым избирателем (а приходят они сейчас крайне редко) следят наблюдатели и члены УИК, которые, на минуточку, сами поддерживают совершенно разных кандидатов. Ночью за опечатанными помещениями следят сотрудники полиции, а утром члены комиссии и наблюдатели сравнивают, совпадают ли данные того, что было накануне вечером в умных машинах, с утренними показателями. Если кто-то знает, ну, расскажите, в какой момент что-то можно умудриться с этими машинами сделать? Просто интересно. А то я каждый раз ломаю голову, слыша очередное предположение про подкрутили.

Да и зачем что-то подкручивать и вбрасывать? В моем окружении, например, практически никто не ходил на выборы. Не увидели смысла. Зато косяками шли люди, которым обязательно нужно было сфотографироваться на фоне КОИБа, входа, кабинки или с любым другим атрибутом текущих выборов.

— Мне для отчета, — виновато объясняет молодая девушка, прося свою подругу сделать еще пару десятков кадров.

— А зачем столько дублей? — спрашиваю.

— Так нам же нужно отчитываться в социальных сетях.

И они отчитываются. Не похоже, чтобы кого-то из этих людей сильно волновала судьба Карелии. Они пришли для отчета. Возможно, им даже сказали, за кого нужно проголосовать, и, возможно, они потом даже отчитались, что так и сделали. Только это тоже выбор. Их выбор — голосовать так, как их попросили.

Была избирательница, которая, вызвав на дом комиссию, очень извинялась, что заставила людей приехать к себе — заболевшей и способной заразить, но, говорит, она не могла поступить иначе: на работе сказали проголосовать во что бы то ни стало.

Во многих госучреждениях разрешили в первый день выборов опоздать на работу или уйти пораньше, чтобы сотрудники могли сходить на избирательный участок. И люди опаздывали и уходили пораньше.

— Нам сказали, что потом проверят, точно ли мы все сходили, — призналась одна из женщин.

Чушь, конечно. Никто ничего не проверит. Но метод работает.

— А за кого голосовать сказали? — спрашиваю.

— Намекнули. Но я и сама так считаю.

Не всех, конечно, на выборы заманили. Я вот, например, по доброй воле пошла голосовать. И многие другие, наверное, тоже. Особенно люди старой закалки. Но проблема в том, что всех вместе нас: и тех, кого вынудили прийти, и тех, кто сам захотел, оказалось всего 27,94%.

Сколько среди них тех, кто реально поддерживал выигравшего кандидата, и тех, кому сказали за него голосовать, я не знаю. Я знаю, что другие 72 процента по умолчанию согласились с их выбором. И да, в этом случае от оставшихся дома реально ничего не зависело. Зависело от тех, кто пришел. Здесь и подкупать никого не нужно и подкручивать ничего не надо.

— А приз будет? — спросил пожилой мужчина, опустив бюллетень в КОИБ.

— Конечно, — говорю. — В воскресенье вечером узнаем, какое будущее для Карелии мы выиграли на ближайшие пять лет.

Мы ВСЕ!