«Я попросила его об одном — чтобы он выжил...» Каково это — быть рядом с любимым, который болен раком

19-летняя петрозаводчанка София Алферова вот уже несколько лет встречается с Иваном Паланча, юношей, который болен лейкозом (раком крови). Историю Вани мы уже рассказывали — ему необходимо как можно быстрее собрать полтора миллиона рублей, чтобы выжить. А вот история Софии, ее чувства и эмоции тогда остались «за кадром».  А ведь именно она рядом с Ваней на протяжении всех этих тяжелых лет. За это время София потеряла практически всех подруг и быстро повзрослела.  Ее называют ангелом-хранителем Вани, хотя сама девушка с этим готова поспорить. Соня считает, что это именно Иван не дает ей грустить и думать о плохом. О том, как это, жить и знать, что твой любимый человек болен смертельной болезнью, но при этом каждый день находить в себе силы улыбаться и верить в лучшее — в личном опыте Софии. 

Мое утро начинается с приветствия в группе «ВКонтакте», которую я веду несколько месяцев для сбора средства на лечение Вани. После я еду к нему. Обычно  в больнице мне становится жутко от того, что люди в отделениях сидят с потухшими взглядами, плачут, ревут. А мы с Ваней сидим в палате и развлекаемся по-разному каждый день. Мне кажется, что соседи думают, что у нас с головами что-то не то.

Например, мы слушаем музыку и громко подпеваем Hi-Fi, «Руки вверх» и детским исполнителям. Мы смотрим мультфильмы. Новым фетишем для нас стал чай в пирамидках. Мы пьем обыкновенный чай, но им хочется наслаждаться бесконечно, ведь во время чаепития у нас обычно складывается душевный разговор. Мы гуляем с Ваней, когда ему позволяет самочувствие, он может проходить по 200-300 метров без поддержки. А так порой он ходит, как дедушка, еле передвигается.

Прекрасно помню, как начались наши отношения. В один и тот же год мы с Ваней перевелись из разных школ в 40-й лицей. Ваня учился на класс старше меня. Как-то утром я ехала в школу на маршрутке. Мне оставалось проехать всего одну остановку. Но я решила выйти. До сих пор не понимаю, почему. Меня будто потянула какая-то неведомая сила. Я вышла, хотя на улице был сильный дождь. По дороге моя одноклассница шла рядом с Ваней. Я подбежала поздороваться, и подруга меня познакомила с Ваней.

Дальше чередой пошли бессонные ночи общения в социальных сетях, смайлики и «лайки», приветы в школах и подмигивания в коридорах. Как-то раз Ваня предложил мне прогуляться. После этого мы стали чаще видеться. На протяжении года мы тесно общались, но я понимала, что наша дружба начинает превращаться во что-то большее.

Как-то вечером Иван позвонил мне и спросил: «Кто мы друг другу?» Я долго ждала такого вопроса, целый год. Но стушевалась, закусила губу и не смогла сразу ответить. Помолчала. Потом Ваня спросил: «Будешь со мной встречаться?» Я взволнованно и громко крикнула: «Да!» Он даже опешил от неожиданности.

Однажды зимой мы гуляли по улице. Ваня кинул меня в сугроб. Потом долго извинялся, говорил кучу милостей и приятностей. И неожиданно для меня ночью в смс написал: «Я тебя люблю». Я ответила то же самое. Но сообщение – это одно, а признание в лицо – совершенно другая история.

Я никогда не рассказывала подругам о наших отношениях, а Ваня – друзьям. Но они знали о наших встречах. Как-то утром назойливая одноклассница подбежала к нам и спросила: «Вань, а ты Софу любишь?». Ваня, оторопев, не думая, четко ответил: «Да». А мне было неловко, мне показалось, что он подумал, что я вопрос заказала. Но нет, я ведь тоже влюбилась.

Сперва я познакомилась с родителями Вани на его выпускном балу. Я его сопровождала по лестнице во время торжественной части. Такая смешная была, не выспалась. Всю ночь переживала о том, как мне быть, что говорить. Спала всего час. Потом Ваня меня представил родителям.

Мои родители ничего не знали про отношения с Ваней дольше, чем его. Мои знали, что есть парень какой-то, но не более. Как-то жена папы спросила, почему я грустна. Я ей все рассказала. Поплакали. А мама узнала позднее. Она узнала, что я встречаюсь с мальчиком, больным лейкозом, только после его первого выздоровления. Я просто не хотела, чтобы в мою личную жизнь кто-то вмешивался.

Папа познакомился с Ваней также спустя время. Ваня на тот момент прошел химиотерапию. Поэтому у него не было ни ресниц, ни бровей. Я ему предложила пойти в гости, а он засмущался, отказывался. Но мы все равно пришли к папе. Мои родители Ваню полюбили сразу же. Когда мы теперь приходим в гости к папе, то Ваню сразу зовут пить чай, есть. Маша, моя младшая сестра, ему песенки поет и сказки рассказывает. Папа как-то сказал: «Ваня из нашей семьи никуда не денется, если не Софья будет с ним, так Машку за него отдадим».

Даже сейчас, когда мы приходим в гости, Ваня оставляет ботинки в доме, а я — на улице, привилегия такая. Папа даже сказал, что поступила я университет благодаря Ване, то есть не своей головой, а Ваниной. Ну что за несправедливость?

Помню день, когда Ваня впервые почувствовал себя плохо. У него пошла кровь из носа. Я раньше страдала такой же проблемой, поэтому отправила его в больницу. Ему стали делать прижигания в носу, но кровь продолжала течь. Тогда все родственники настояли: нужно сделать обследование. После изнурительных походов по больницам он как-то сказал мне, что все серьезно, он болен раком. Я осознала, что у Вани лейкоз, только когда он сказал мне в лицо, уже после выздоровления, что малокровие – это был рак крови, а не просто какая-то легкая болезнь. И мы ее пережили.

Помню, что первое лечение прошло успешно, мы вернулись к прежней беззаботной жизни. Все было просто отлично: отдыхали в Питере, проводили время вместе. Казалось, что все позади. Хорошо помню и тот день, 7 апреля, когда мы узнали, что у Вани рецидив. Мурашки бегут по телу, когда вспоминаю. Просто было страшно и жутко.

Ване снова стали делать процедуры. После каждого блока ему становилось то хуже, то легче. Температура то поднималась, то опускалась. Сейчас, например, у него болит шея, очень сильно. Но он мне долго не говорил, потому что Ваня никогда не говорит о своих болях и страданиях. Он болен, а ведь ему нельзя молчать. Я его постоянно за это ругаю, ведь он никогда не говорит, если ему что-то нужно, не жалуется, даже если ему очень больно. Я его постоянно за это отчитываю.

Когда мы находимся вместе в больнице, то нет ощущения, что что-то идет не так. Мы не обращаем внимания на медсестер, которые вечно меняют какие-то скляночки, проверяют состояние Вани. Нет ощущения тревоги. Если бы Ваня был человеком, который воспринимал болезнь как наказание, то было бы тяжело. Ваня не такой.

Как-то в группе мы провели аукцион. Женщина создала Тильду, куклу из тряпок, а потом мы эту куклу продали на аукционе за 2 000 рублей. Купившая куклу женщина подарила мне эту замечательную светлую игрушку и сказала: «Держи, ты ангел-хранитель Вани, а кукла на тебя похожа». Но, мне кажется, все наоборот. Это Ваня меня поддерживает и подбадривает, он меня хранит. Он не дает грустить и переживать.

Сейчас мы с ним часто говорим о будущем. Я очень хочу, чтобы Ваню выписали. Мне, например, не хочется жить с родителями до 30 лет. Мне хочется переехать на съемную квартиру, жить вместе с Ваней. Этим летом мы хотели поехать на клубнику, чтобы денег заработать. Не вышло. Есть желание съездить в Финляндию, погулять там. Но это пока не главное.

Сейчас главное — это то, что Ване предстоит пересадка костного мозга. В Германии ищут донора. Хорошо, что все анализы сданы и врачи теперь точно знают, кто нужен Ване. Могут позвонить в любой момент и попросить переехать в Санкт-Петербург. Ждем, надеемся, снова ждем.

Мне звонят люди каждый день, присылают средства. Деньги на лечение приходят из Европы, Финляндии, Германии, Санкт-Петербурга и Петрозаводска. Деньги идут, но их все равно не хватает, поэтому при первом звонке из Германии не уехать.

Мне не нравится, что стереотипы о том, что рак неизлечим, укоренились в сознании общества, поэтому я борюсь с ними, но мне все же тяжело. Особенно тяжело, когда в группе поддержки со сбора средств появляются сообщения о том, что мы шарлатаны. Или кучу сожалений в сообщения пишут. Да, кошмар, да, ужас, да, не дай Бог такого каждому. Но зачем думать об этом, что же делать тогда нашим семьям, если все вокруг лишь причитают?

Сейчас у Вани из друзей лишь один друг остался, второй — в армии. Ему тяжело без ребят. У меня подруги также куда-то пропали. Обидно, но я все понимаю, у каждого своя жизнь. Ну кому нужна подруга со своим большим ребенком Ваней? Но, надеюсь, скоро мы будем общаться с друзьями, как и прежде.

Я знаю, что в болезнях Вани можно найти свои плюсы, как бы абсурдно это ни звучало.  В прошлой болезни мы их много нашли – мы могли видеться,  когда хотим и сколько хотим. 2013 год был самым замечательным, так как мы виделись целый день. Хочу, чтобы эта болезнь прошла скорее. Совсем. Чтобы больше никогда. Чтобы без грусти. Навсегда.

Мы ко всему готовы. Мы часто обсуждаем с Ваней его болезнь. Мы знаем, что все не просто так, потому что он и я очень верим в судьбу. Выйти на одну остановку раньше и познакомиться с Ваней – разве это не судьба? Когда Ваня болел, помнится, я сказала, что не закрою сессию. Он попросил меня пообещать, что я справлюсь. Тогда я его тоже попросила исполнить мою просьбу, но озвучила ее, только когда выполнила свое обещание, даже вдвойне – закрыла сессию на одни пятерки. А попросила я Ваню выжить и вылечиться. На что он тихо ответил: «Постараюсь»...

Я виделась с людьми, пережившими эту болезнь. Например, одна женщина живет сейчас нормальной жизнью, много путешествует, хорошо выглядит. А прошло всего три года. Для себя я поняла, что если мы все своевременно сделаем и Ваня будет соблюдать процедуры, то все получится. Мы в это верим — и это главное.