Блоги

Я плохой? Ты хочешь, чтоб я умер?

Словно в замедленной съемке я вижу, как струйка меда с ложки удлиняется, удлиняется, достигает поверхности столешницы и становится липкой дорожкой – от плошки в центре стола к тарелке с овсянкой четырехлетнего сына. Одна «я», которой, по большому счету, все равно, смотрит на все это и прекрасно осознает, что стол можно вытереть, и что маленькому ребенку простительно не понимать, что плошку с медом можно поднести поближе к своей тарелке. Но вторая «я» в этот момент уже пару минут, как говорит что-то вроде «неаккуратный…», «ну неужели нельзя без свинства?..», ну и, конечно, «ты, что, не понимаешь?» Кто эта вторая «я»? Мне неприятен даже ее голос. Она ужасно мне не нравится. Я хочу, чтобы ее не было.

У ребенка начинает дрожать ручка с ложкой каши в ней и сжатый, чтобы не расплакаться, ротик. Но я почему-то заканчиваю свой монолог, хотя должна была даже не начинать его, — и наступившую тишину тотчас нарушает плач сына – все-таки расплакался, как ни сдерживался. Мелькнув юркой белкой, он прячется под диваном на высоких ножках. Как щеночек, которому скомандовали «Место!»

Что следует из всего услышанного уяснить сыну его четырехлетним мозгом? Что он должен был родиться взрослым и аккуратным. Он должен был родиться уже сразу едва ли не взрослее и опытнее его тридцатилетней мамы, по сути. Должен то, что невозможно. Но что от него почему-то требуют.

______________________

Я же помню это ощущение до мельчайших оттенков. Я вжимаюсь спиной в спинку дивана и хочу уменьшиться в размерах до состояния неразличимости. Мне лет пять и на меня за что-то кричит мама. Кажется, за то, что я вылила суп в унитаз. Я помню только это состояние: если тобой так недовольна твоя собственная родная любимая мамочка – человек, который должен любить тебя любым той самой безусловной родительской любовью, — то весь остальной мир в таком случае, наверное, должен просто ненавидеть тебя?

Потом мама плачет на кухне. Она не хотела, конечно, тебя пугать и обижать. Она говорит, что их с братом в детстве еще и ремнем могли отходить, а она же просто покричала немного. Она плачет, но не извиняется, мама никогда не извиняется, наверное, просто потому, что в таком случае придется признать свою вину перед собственным ребенком, а это чувство одно из самых по-настоящему невыносимых. Проще уверять себя, что ты была права, и что ты ничего такого не сделала. Подумаешь, какая мелочь. Это же на пользу – чтоб ребенок человеком вырос. Мама всхлипывает, успокаиваясь.

А я хочу, чтобы меня как-то не стало. Нет-нет, я не хочу умереть – в том возрасте я еще вообще не знаю, что это такое, я просто хочу, чтоб меня не было. Ведь это из-за меня самому близкому и родному человеку плохо. Ты же не хотел, чтобы маме было плохо. Ты просто не хотел есть суп. Но из-за тебя маме плохо. Значит, надо, чтобы тебя не было. И ты вжимаешься в спинку дивана, чтобы занимать поменьше места в этом мире. А потом мама не разговаривает с тобой какое-то время, в качестве дополнительного наказания. Сама себя загнав в ситуацию, которую она не знает, как исправить.

Что тебе следует уяснить твоим пятилетним мозгом? Ты сам себя не можешь предсказывать и контролировать и являешься, по сути, серьезным источником опасности для окружающих. «За нечаянно бьют отчаянно» Ошибки фатальны. Не стоящих внимания мелочей не бывает.

______________________

Пожилая соседка в деревне собралась поливать огурцы на грядке и выбросила шланг на крыльцо, сама вошла в квартиру включить воду. Что делает ребенок, когда видит, как на землю полилась вода? Конечно, он хватает шланг и восторженными глазенками заворожено наблюдает, как струя, послушная ему, летит туда, куда он ее направит. Этим и занялись внуки соседки, шестилетние близнецы.

— Вашу мать! – вышедшая из дома соседка стихийным бедствием неистовствует на крыльце. – Что вы наделали!

Это немного воды попало на подушки, которые в течение всего солнечного денька просушивались на заборе. На подушки попало не керосином, не чернилами – водой. И воды попало совсем немного. Но даже если бы дети, предупрежденные, что этого делать нельзя, умышленно намочили подушки, последовавшее наказание все равно явно намного превосходит преступление. Но дети сделали это не специально. И были наказаны, по сути, за то, что не умеют предугадывать непредсказуемые реакции окружающих.

Малыш отшвырнул от себя шланг, словно бы тот вдруг стал змеей, и опустился на скамейку у дома, ручки засунул под себя. Даже издалека было видно, как напряженно маленькое тельце пытается нейтрализовать потоки адреналина в маленькой испуганной кровеносной системе.

Мне тридцать, но в этот момент я понимаю, что рискую получить перелом ребер колотящимся в груди сердцем.

Что следует уяснить детям своим шестилетним мозгом? Держи свои лапки под жопкой, дружочек, трогать ничего нельзя, впрочем, чтобы не запутаться, на всякий случай, лучше запомни, что нельзя все.

______________________

Бабушка в поликлинике говорит громким и очень неприятным сварливым голосом.

— Сядь на место и успокойся! Ты можешь посидеть спокойно? Чтобы я еще раз пошла с тобой куда-нибудь! Это все мамочка твоя – пока жареный петух не клюнет… в одно место, ничего не делает вовремя, а потом не успевает ничего! Чтоб я еще раз с тобой куда-нибудь! Сядь на место, кому я сказала! Нет, я не куплю тебе никакого «киндера»! И так у тебя их уже – хоть ешь… одним местом! Родители тебя вон – разбаловали дальше некуда! Если ты сейчас не успокоишься, я оставлю тебя здесь и уйду! Заткнись, я сказала! Чтоб я еще раз… Целуют тебя в одно место… Мне мои нервы дороже! Сядь на место! Закрой рот! Не буду я брать тебя на руки! Такую кобылицу! Я уйду сейчас!

Мы сидим у кабинета врача минут десять. Девочка лет шести, худенькая, в очках, дрожащими ручонками хватает уходящую бабушку за подол пальто: ее ужас растет пропорционально бабушкиному негодованию. Поначалу бабушка говорила все это не для ребенка – для всех присутствующих, чтобы они не подумали, не дай бог, что ребенок невоспитанный. Нам же всегда гораздо важнее, что про нас подумают совершенно посторонние люди, которых мы видим первый и последний раз в жизни, чем ребенок, который все стерпит. Это потом, когда она довела ребенка до состояния легкого помешательства и действительно перестала справляться с ситуацией, она начала паниковать и разошлась в воспитательном припадке не на шутку.

Что следует уяснить ребенку? Какую команду следует выполнять лучше всего. «Место!»

Такое в поликлиниках наблюдаешь сплошь и рядом. Мамочки, растерянные, нервничающие, упускающие ситуацию из-под контроля, сами в ужасе от самих себя – кого-то они мне всякий раз очень напоминают… Кого-то вжавшегося в спинку дивана в стремлении занимать как можно меньше места в пространстве. Кого-то дрожащего на скамейке с лапками под жопкой, по этим лапкам получившего. Кого-то несправедливо наказанного, глотающего слезы обиды, привыкшего жить в состоянии ожидания окрика. С сутулой спиной. Втягивающего голову в плечи. Виновато оглядывающегося по сторонам, чтобы оценить непредсказуемые реакции окружающих. Хорошо усвоившего, где оно, твое место.

И кто теперь передает, как эстафетную палочку, ту, вторую, неприятную, ненравящуюся «я», своим детям. Мы им за себя мстим?

______________________

— Я плохой? Ты хочешь, чтоб я умер? – спрашивает сын всякий раз вторую «я» его мамы. Нет-нет, он говорит это не тем драматичным голосом, которым, содрогаясь от экзистенциального ужаса, говорил бы это взрослый человек. Он говорит это так, как если бы спрашивал «Мы пойдем в бассейн?» или «Почитаешь нам сказку?»

Ребенок всегда прекрасно понимает и сам, если сделал что-то не так. Пытается, паникуя, вытереть стол рукавом пижамки, пока не заметил никто, прячет порванную книгу под ковер и старается заслонить своими птичьими плечиками лужу пролитого на пол компота.

Что следует уяснить мне моим тридцатилетним мозгом? У детей все просто. Пусть будет плохо мне, только бы не было плохо маме. Наказывая ребенка, ты не предлагаешь ему исправить ошибку. Психологи называют это непрямое родительское послание «не живи».

Маме тоже не нравилась ее вторая «она», я уверена. Ее первая «я» очень хорошая и любящая. Как у всех мам. Просто я оказалась чуть сильнее. Я решилась на это чувство вины перед собственным ребенком. Как-то надо прервать эту по-настоящему страшную эстафету.

Не кричите на детей.

Срочные новости в нашем Telegram